Это вовсе не означает, что изучение индивидуальных линий поведения (историй магов) не проводилось. Напротив, оно шло весьма интенсивно, начиная с первой трети 4 века н.э., накапливая факты, наблюдения, обобщения; шло с целью сделать их полезными для адептов при создании действий “правильной” формы; шло и тем не менее, не сложилось в строгую систему.
В чём же причина? Их несколько.
На одну указал Арнольд Вилланова, каталанец, урождённый в 1235 году: “Труд мага — это плод гения или, точнее, поток силы в её различных проявлениях.” Многие другие авторы соединяли в некую казуальную цепь три явления: линию действий, дар и силу. Дар и сила, нередко почти отождествлённые, принимались как источник линии действий.
Объединённые вместе, они выступают в качестве бессознательного механизма, естественно порождающего линию действий. Таким образом, реализация Пути становилась не столько творением мага, сколько детищем самой природы или, вернее, божественным откровением. А раз так, то стоит ли пытаться искать присущие ей законы?
Другая причина заключается, на мой взгляд, в том, что может быть названо социальным подходом: линия поведения определяется через “взаимоотношения” или, точнее, на их фоне. Классическим выражением этого подхода может служить определение Великого Альберта (1193 – 1280): “Линия поведения есть последование определённых по отношению друг к другу поступков, подобно тому, как социальное событие есть одновременное совпадение таких же поступков.”
Неизменным остаётся одно: понимание реализации Пути, как горизонтали, в противоположность социальным взаимоотношениям, как вертикали.
Однако определение Великого Альберта уязвимо потому, что “одновременное совпадение таких же поступков” способно породить только одну ситуацию, которая в лучшем случае правомерно сопоставима с некоторой задачей, а не с линией поведения в целом. Для сопоставления с учением (Путём) требуется целостная последовательность ситуаций — причём такая, которая достигает, по крайней мере, уровня первичной реализации. То есть, наряду с индивидуализацией (потенциальной способностью к самостоятельному существованию), Путь выдвигает ещё один критерий: целостность его реализации.
И здесь мы переходим к третьей причине.
Путь, по сути, представляет собой произведение искусства, данное в форме его первичной целостности. Именно по отношению к Пути мы впервые можем рассматривать вопросы содержания и формы, говорить о его “образе” и применять к нему понятие “мысли”.
Итак, Путь представляет собой первичную форму самореализации мага. Реализация же может иметь различный объём, но она должна иметь свою первоначальную форму, ниже которой её просто ещё нет. В линии поведения первичной формой является поступок. Разбив его, мы получим действия. То же происходит и с Путём. В обоих случаях реализация исчезнет. Именно критерий “расчленения” даёт нам в руки инструмент для определения реализаций первичных уровней, а именно: если при этой операции мы получаем не целостную реализацию, а только отдельные исходные элементы — перед нами реализация Пути в её первичной форме. Если идти по пути констатации и анализа участвующих в построении Пути средств, возникает опасность утратить его как специфическое целое, а теорию Пути растворить в теории социальных мировоззрений. Если же объектом изучения сделать линию поступков, можно упустить синтетичность Пути как “результирующего целого”. Думается, здесь и находится источник той неудовлетворённости сделанным, которая проявляется в игнорировании современными исследователями опыта прошлого.
Надо признать, что до сих пор идеалом теории Пути для теоретика по-прежнему остается учение о классических социальных взаимоотношениях с её логичностью, строгой классификацией единиц и правилами, построенными по принципу импликации: “если то ” (Прим. СПАМа: Примером может служить современная психология.) Но достижим ли этот идеал? Согласимся, что социальные взаимоотношения являются более простым объектом наблюдений и выводов, нежели Путь с его ускользающей, скрывающейся где-то в недрах общих законов жизни спецификой и трудностями выделения структурных единиц.
Известно, что задача любой науки состоит в том, чтобы представить сложное, как простое. Но одно дело — относительная простота теории (формулы, схемы, модели) по отношению к принципиально неисчерпаемому реальному объекту исследования; другое дело — простота учебника, где она должна принять абсолютный характер. Основные труды по магии возникали как учебные пособия разных масштабов, и, безусловно, инструктивные задачи влияли на тип обобщений, требуя не только соответствующей подачи материала, но и его специфической трактовки. Теория Пути, вероятно, оказалась самой большой жертвой этой прагматической ориентации.