Доев щей, Виктор Александрович спросил, где его пасхальный костюм. Переодевшись, оглядел себя, решил, что и небритым пойдет. Смахнув пыль с ботинок, предупредил жену, что пошел на завод и не спеша, важно, вышел на улицу.
Старый партиец, Вольф Иосифович Зицер, уже пятый год как был председателем месткома завода «Красный пролетарий». Почти весь день он провел в цехах своего не малого, по тем временам предприятия, коротко беседуя с рабочими, мастерами и начальниками цехов, он для каждого из них находил нужное слово, иногда давал дельные советы и всегда внимательно выслушивал каждого, с кем общался. Так как большую часть своей жизни он провел на этом бывшем заводе братьев Бромлей, кстати, сам, будучи слесарем-лекальщиком высокого разряда, он до последнего уголка знал всю географию завода. И всегда был в хороших отношениях с рабочими, да и с линейным начальством. До революции это очень помогало ему в подпольной работе. После революции, когда началась гражданская война, его талант слесаря очень пригодился. Всю войну он рвался на передовую, а начальство, ценя его золотые руки и верные глаза, держала его в ремонтных мастерских, сперва в московском пролетарском полку, а потом и в дивизии, которой командовал до самой своей смерти Василий Иванович Чапаев.
Ибо всем воюющим необходимо оружие и желательно исправное, а золотые руки Вольфа Иосифовича могли любую не стреляющую «железяку», носящую гордое название – оружие, превратить в исправную, хорошо работающую машинку для убийства людьми себе подобных. Неважно, что это было – пистолет, револьвер, винтовка, пулемет и даже артиллерийское орудие. Приходилось ему чинить и автомобили, и даже аэроплан (правда, всего один раз). После войны Зицер вновь вернулся в свой цех, снова слесарем-лекальщиком. В начальство он не лез, хотя дореволюционный партстаж позволил бы ему занять пост. И пока руки держали, а глаза видели, он спокойно делал свое слесарное дело. Но возраст берет свое. Вольф Иосифович в один злосчастный день пришел к директору предприятия, с которым был знаком по фронту и жили по соседству и прямо сказал, что, несмотря на то, что ему еще нет шестидесяти лет, все, больше он качественно работать не может, а не качественно не хочет и поэтому просит уволить его.
Директор, зная, что Вольф слов на ветер не бросает, всерьез задумался над проблемой. Решение пришло неожиданно. В это время шла борьба начальства с председателем месткома, который представлял из себя некий симбиоз Швондера и Шарикова в одном флаконе. Вот начальник и предложил Зицеру, что если ему удастся избавиться от Швондера-Шарикова, он порекомендует Вольфа в председатели. Как уж ему удалось это сделать – один бог знает, но тем же сентябрем в отчетно-выборную пору Зицер был единогласно избран председателем месткома. Партбюро, тоже, поддержало его кандидатуру. И вот уже пять не простых лет Вольф Иосифович на этом посту.
За это время сменилось три директора и два секретаря партбюро и не все они ушли на повышение, а Зицер бессменно был в своей должности. Пробегав почти весь день по заводу, после обеда, Вольф Иосифович решил приступить к самой нелюбимой части своей работы – разбираться с документами. Вот в это время к нему и направился Шафоростов с поручением от грозного незнакомца.
В проходной завода Виктора Александровича пропустили, только спросили к кому он идет. Узнав, что ему нужен Вольф Иосифович, вахтер сказал, что Шафоростову повезло, Зицер только что прошел в свой кабинет. Кабинет, это конечно звучало гордо. На самом деле это была выгородка с фанерными стенками в бывшем санузле на втором этаже административно-бытового здания, бывшей конторы братьев Бромлей, между отделом кадров и комнатой счетоводов. К выгородке примыкал тамбур, он же кабинетик секретарши месткома. Там сидела постоянная секретарша Галина Ивановна, крашеная блондинка лет, наверное, сорока пяти. Хотя точного возраста ее никто не знал. Единственно, что помещалось в ее кабинетике, это проход к председателю, стенной шкаф с делопроизводством месткома и маленький столик с трофейным «Ундервудом».