В ночь на 3 июля по наведенному понтонному мосту через реку переправились части 7-й и 23-й пехотных дивизий. Закрепившись на горе Баин-Цаган, японцы установили артиллерию и начали быстро сооружать оборонительные позиции. Одновременно два полка 23-й дивизии, как и было предусмотрено планом, двинулись вдоль Халхин-Гола на юг, к советским переправам. Тем временем на восточном берегу другие японские части нанесли отвлекающий удар.
С рассветом в битву вступила авиация. Бомбардировщики из 10-го, 15-го и 61-го сентаев атаковали и рассеяли монгольскую конницу из 6-й кавалерийской дивизии МНРА, сорвав намеченную контратаку. Японские летчики совершили в тот день по нескольку вылетов на поддержку наземных войск, потеряв от зенитного огня и атак истребителей четыре самолета: два Ки-15, один Ки-30 и один Ки-21.
В 11.00 на Баин-Цаган двинулись танки из 11-й танковой бригады, только что прибывшие на фронт и с ходу вступившие в бой. Началось знаменитое «баин-цаганское побоище», в котором советские танкисты ценою нескольких десятков сожженных машин взломали наспех созданную японскую оборону. Одновременно с этим 73 СБ из 150-го и 38-го полков с высоты 3000 м сбросили бомбы на вражеские позиции у Халхин-Гола, Хайластын-Гола и озера Яньху. В районе целей на них напали японские истребители и сбили один самолет.
Помимо бомбардировщиков, японцев на Баин-Цагане несколько раз в течение дня атаковали И-15бис из 22-го иап. Пулеметным огнем они расстреливали пехоту в неглубоких торопливо отрытых окопах и разгоняли прислугу артиллерийских орудий.
В 16.45 бомбардировщики 150-го сбп совершили повторный налет. На этот раз их целью стали японские резервы у сопки Номон-Хан-Бурд-Обо. Один самолет был сбит зенитным огнем, экипаж погиб. На обратном пути еще одна машина стала жертвой истребителей.
В докладах японских пилотов два СБ, сбитых ими за день, превратились в четыре. Вдобавок японцы заявили, что сбили шесть И-16, однако «ишаки» в тот день потерь не имели.
4 июля японские войска, потерпев поражение в «баин-цаганском побоище», начали отход на восточный берег. Толпы солдат, скопившихся у переправы, попали под удары советской артиллерии и авиации, понеся большие потери. Первый налет бомбардировщиков 150-го сбп под прикрытием И-16 состоялся в 11.00, второй – примерно в 15.40.
В обоих случаях бомбардировщики подвергались смертоносным атакам Ки-27. Наши истребители вступали в бой, но не смогли надежно прикрыть своих «подзащитных», хотя и заявили об уничтожении пяти самолетов противника. Японцы в двух боях сбили семь бомбардировщиков и повредили два И-16 (пилоты получили ранения). Погибли 10 членов экипажей СБ.
В 16.45 состоялся еще один воздушный бой с участием 24 И-16. По заявлениям советских пилотов, в этом бою они сбили 11 японских истребителей. У нас пропал без вести летчик Кочубей.
Японцы же объявили, что 4 июля они не потеряли ни одного самолета, сбив 10 советских бомбардировщиков, 35 истребителей и один P-Z.
В тот же день состоялся первый вылет на штурмовку вражеских позиций семерки И-16П. Все машины вернулись на аэродром, но один пушечный истребитель (возможно, поврежденный зенитным огнем) разбился при посадке.
Самолеты 70-го иап на одном из монгольских аэродромов.
5 июля бомбардировщики продолжали «работать» по вражеским войскам. Им снова пришлось выдержать тяжелый бой с истребителями 1-го сентая, в котором были сбиты два СБ из 38-го полка. Пятеро членов экипажей погибли.
По утверждению японцев, они без потерь сбили пять СБ и семь И-16, но в советских документах ничего не говорится об участии наших истребителей в боях 5 июля и о каких-либо потерях среди них в этот день.
Далее штаб Квантунской армии объявил, что 6 июля истребители 1-го и 24-го сентаев вели бои против 60 русских истребителей и бомбардировщиков, сбив 22 И-16 и четыре СБ. Согласно советским документам, 22 И-16 и 23 И-15бис из 22-го иап, летевшие на штурмовку, в районе озера Узур-Нур подверглись атаке примерно тридцати истребителей И-97. По заявлениям летного состава, в бою сбит 21 японский самолет. Наши потери – пропали без вести два И-15бис и двое летчиков: Солянкин и Силин. Позже их признали погибшими. Кроме того, 18 машин вернулись с пробоинами, а две из них требовали капитального ремонта.
Бомбардировщики 6 июля потеряли одну машину, но не в бою с японцами, а из-за ошибки штурмана и собственных зенитчиков. Экипаж пилота Красихина и штурмана Панько (фамилия стрелка-радиста в документах не упоминается), возвращаясь с задания на высоте 200 метров, сбился с курса и попал под огонь зенитно-пулеметной установки. Один из двигателей загорелся. Красихин совершил вынужденную посадку, не выпуская шасси. Летчики практически не пострадали, но самолет сгорел.
Всего же, по официальным японским данным, во время «Второго этапа номонханского инцидента», то есть с 2-го по 6 июля, истребители 1-го, 11-го и 24-го сентаев одержали 94 воздушные победы. Еще пять самолетов записали зенитчикам. Реальные советские потери составили 16 машин. Нашим истребителям за те же пять дней засчитали 32 победы, однако, японцы признали гибель только четырех самолетов ‹33›.
Красноармейцы наблюдают за воздушным боем.
7 июля первый боевой вылет на перехват японского разведчика, появившегося над Тамсаг-Булаком, совершила четверка И-153. Вылет прошел безрезультатно: пока «Чайки» набирали высоту, «японец» успел скрыться в облаках. С 8 по 12 июля И-153 еще несколько раз взлетали по тревоге при появлении вражеских «фотографов» над их аэродромом, но ни один из перехватов не увенчался успехом. Гораздо больше шансов давало постоянное дежурство истребителей в воздухе, однако это привело бы к быстрому износу моторов, а потому было признано нецелесообразным.
Из-за больших потерь в первых числах июля советским бомбардировщикам пришлось в дальнейшем повысить рабочий потолок с 2500-3000 метров до 6800-7500. На этих высотах они надолго стали неуязвимыми как для зениток, так и для истребителей. Правда, и точность бомбометания, естественно, снизилась. 8-го, 9-го, 13-го, 14-го и 15 июля экипажи СБ бомбили японские войска на линии фронта и в оперативном тылу. Все эти налеты прошли без потерь, а насколько эффективными они оказались, сказать трудно.
В ночь с 7 на 8 июля первые боевые вылеты на Халхин-Голе совершили тяжелые бомбардировщики ТБ-3. Три самолета сбросили 16 100-килограммовых бомб на город Ганчжур. По донесениям экипажей, в результате бомбардировки «центр города был покрыт дымом». Несколькими днями ранее эскадрилья «ТБ третьих» из 4-го тяжелого бомбардировочного авиаполка (4 тбап) Забайкальского военного округа, перелетела на монгольский аэродром Обо-Сомон. В эскадрилью входили шесть «боевых кораблей», как в документах той поры называли эти огромные машины. Позже к ним добавилось еще несколько эскадрилий, так что к концу июля на халхингольском ТВД действовали уже 23 четырехмоторных гиганта. Эскадрилью, а впоследствии – группу ТБ-3 возглавлял майор Егоров.
Поскольку низкие летные данные в сочетании с большими размерами делали ТБ-3 слишком уязвимыми как для зениток, так и для истребителей, эти бомбардировщики применялись только в темное время суток. Боевые вылеты обычно совершались одиночными машинами, реже – парами. Как правило, экипажи стартовали в 17-18 часов, то есть еще до темноты, и пересекали линию фронта с наступлением ночи. Средняя продолжительность боевого вылета составляла 7-8 часов.
Бомбы сбрасывали с высот не более 2500 метров (обычно – 1000-1500 м). Применялись в основном боеприпасы небольшого калибра (ФАБ-10, ФАБ-32, ФАБ-50 и осветительные), реже – ФАБ-100. Бомбили по площадям. Главной задачей было изматывание противника, хотя иногда случались и удачные попадания, после которых японцы собирали убитых и тушили пожары.
На случай вынужденных посадок между Тамсаг-Булаком и горой Хамар-Даба оборудовали запасной аэродром с прожектором, однако воспользоваться им не пришлось. Хотя практически в каждом налете японцы открывали беспорядочный зенитный огонь и пытались поймать бомбардировщики лучами прожекторов, за все время боев в ТБ-3 не попали ни разу. Наши летчики в этой связи отмечали неважную выучку японских зенитчиков и несогласованность действий между зенитной артиллерией и прожектористами ‹4›.