— Удивительно, — сказала незнакомка.
— Что именно?
— «Моби Дик» — это вообще потрясающая вещь… Как раз перед отъездом попалась мне в руки.., — после паузы заявила она, и на щеках у нее появились ямочки. — Я имею в виду книгу. Вы читали?
— Кто же не читал «Моби Дика»…
— Вы извините… Неожиданно. Книга на русском, русский шрифт… Здесь, в Париже, трудно не обратить внимания. Простите, что отвлекла… — Она оробела.
Синие потертые джинсы, поверх что-то розовое, в хвост собранные на затылке светлые волосы, на коленях глянцевый журнал с сиреневой косынкой вместо закладки, — так обычно выглядят состоятельные американки, приезжающие пошляться летом по Парижу, чтобы вспомнить молодость, и предпочитающие не выделяться из толпы.
— Вы, наверное, туристом? — спросил я.
Незнакомка помедлила и кивнула.
— Из Москвы?
Она опять кивнула.
— Вам не повезло. В такую жару попасть в этот город!
Она скользнула по мне оценивающим взглядом и обронила:
— В Москве еще хуже.
— Сейчас? Летом?
— Там очень жарко в этом году.
Я помолчал и сказал:
— Никогда не думал, что женщинам может нравиться «Моби Дик». — Я показал на свою книгу: — Это мужская литература.
— Вы правы. Но лично я и «Тремя мушкетерами» зачитывалась. — В глазах у нее появилось что-то тающее, обескураживающее.
Я стал присматриваться к ней с некоторой опаской.
Тут она вдруг спросила:
— Вы и сами, наверное, пишете?
Я отложил Мелвилла на скамью и признался: мол, да, она попала в точку, но не совсем. Уточнение прозвучало неубедительно.
— Не совсем… то есть как?
— Пишут многие, а писатель — это звание. Не всегда заслуженное, но что поделаешь. Чтобы его заслужить, нужно зарабатывать на жизнь пером. А мне чем только не приходилось заниматься, — выдал я без комплексов; прямолинейность я предпочитал с некоторых пор хорошим манерам, это спасало от фальшивых отношений. — Во Франции русской литературой не прокормиться. Многие пытались, да как-то…
— Зачем же здесь жить… писателю? — добавила она.
Что на это ответить? Я только развел руками.
Мы помолчали. Няньки повытаскивали из песочницы малышню, стряхнули с каждого по отдельности какой-то сор, труху, песок, и шумной гурьбой все они стали удаляться по аллее к выходу.
Соотечественница принялась мне объяснять — по-видимому из вежливости, раз уж первая вступила в разговор, — что в Париже не была уже два года, а до этого приезжала во Францию по два-три раза в году, сопровождала мужа, который работал в какой-то финансовой корпорации, полуроссийской, полушвейцарской, поэтому ему и приходилось часто ездить, а ей вместе с ним.
В ее оговорке, что она замужем, я уловил некую паузу, что-то вызывающее. Я опять посмотрел на нее с опаской…
Вместе с мужем они исколесили весь мир, продолжала она откровенничать. Но в Париже как правило не засиживались. Как только удавалось выкроить время, садились в TGV и отправлялись погулять на Лазурном берегу, в Ниццу, в Монако.
— Одним словом, вы из тех, кто от перемен только выиграл? — спросил я, прекрасно понимая, что вопрос бестактный.
Она не сразу поняла и заколебалась.
— Да, наверное. Мой муж — обеспеченный человек. В этом есть что-то постыдное?
— Да нет, почему же, — пошел я напопятную.
Какое-то время мы наблюдали за спущенным с поводка лабрадором. Песочной масти, молоденький, очень резвый, пес гонял до махров обглоданный теннисный мяч и с какой-то не собачьей грацией вываливал его каждый раз из пасти к ногам пожилого хозяина, чтобы тот вновь его куда-нибудь запустил. И хозяин вновь бросал мячик как можно дальше. Это могло бы продолжаться до бесконечности, если бы мячик не плюхнулся в водоем. Неугомонный пес собрался лезть в воду, но хозяин окриком удержал его.
— На юге Франции летом жарища, — пожаловался я. — Похуже, чем в Париже сегодня. Не всем нравится. Не все любят такой рай.
— Мы тоже решили ехать не на юг, а к океану… Сколько раз во Франции, и ни разу не видели океана… здешнего… представляете? — посетовала она таким тоном, будто признавалась в чем-то предосудительном.
— Вы много потеряли, — поддержал я. — И куда, если не секрет?
— В Бретань. В Ла-Боль.
— Чудные курортные места. В сам Ла-Боль? В окрестности?
— В Ла-Боль… Конечно, опять попадем в гостиницу для таких, как мы… Меню в ресторане на новорусском. Официанты будут извиняться: «Я не говоришь по-русски…» — Она покосилась на меня с улыбкой. — Через агентства по-другому не получается.