Пятно: Не знаю. Это обидно.
Тихомир: Тебе обидно, потому что ты соглашаешься обижаться. А ты не соглашайся.
Пила: Это как?
Тихомир: Переразъебайте их. Угорай над своими зубами больше, чем они угорают. А ты угорай над своей родинкой. Они от вас отцепятся, когда поймут, что вам похер. Только вам действительно должно быть похер, иначе не прокатит. Давайте попробуем.
Тихомир Вяткин оглядел Свету и сказал:
— Девушка, у вас на щеке какая-то грязь. Возьмите платок.
Света застыла, а потом выдала:
— Это злоебучая родинка, маркиз. Поцелуйте ее в черный волос, и она сразу исчезнет.
Тихомир: Отлично! Еще можешь добавить: «А я превращусь в Шарлиз Терон и отсосу у вас по полной программе». Кстати, а родинку можно удалить хирургически?
Пятно: Можно. Когда закончится половое созревание.
Тихомир: А оно не закончилось? То есть у тебя грудь станет еще больше?
Пила: Пока вы не наделали глупостей...
Тихомир и Света заржали. Историк оглядел Колю.
— А вы какая пила, молодой человек? «Дружба» или бензиновая?
Коля ненадолго задумался и ответил:
— Я не пила, сэр. Я ошибка генетического кода. Окажите услугу — убейте меня в лицо.
Учитель крякнул. Света захлопала в ладоши.
Тихомир: Вы оба охуенно сообразительные детишки. Что вам мешает отвечать так же придуркам из класса?
Ребята задумались. Первой сообразила Света.
— Вас мы не боимся и никогда не боялись. А их привыкли бояться.
Тихомир: Давайте так: я брошу курить, а вы бросите бояться? Заключим пари.
Пила: Тихомир Львович, вы никогда не бросите курить. Вы пить-то не можете бросить.
Тихомир: Это правда. Тогда так: я никогда не брошу курить, а вы бросите бояться.
Пятно: Just do it.
Тихомир: Типа того. По рукам?
Пятно: По рукам.
Пила: По рукам.
Все трое обменялись торжественными рукопожатиями.
Тихомир: У меня есть чекушка. Я ее выпью и усну. А вы потренируйтесь друг на друге в смысле подъебок и своей реакции. Но не громко. Ферштейн?
Света и Коля кивнули и стали тренироваться. Тихомир Вяткин даванул чекушку и лег спать на старую тряпку. Потом уснули и Света с Колей. Утром всех троих выпустили из раздевалки испуганные одноклассники, которые за ночь насочиняли страшных последствий своей проделки. Когда же Пила и Пятно стали матерно шутить в свой адрес, одноклассники и вовсе обалдели. Где-то через неделю Пила и Пятно исчезли. Не вообще исчезли, а превратились в Колю и Свету. Даже классрук Антон Михайлович перестал над ними подшучивать. Что же касается Тихомира Вяткина, то его из школы выперли. Говорят, он вышел голым к директорской секретарше при каких-то загадочных обстоятельствах...
Рецидивист Комов и Филипп Курицын
Рецидивист Григорий Комов пришел как-то к старшей дочери. Старшая дочь была ему рада, потому что рецидивист Комов пришел с пряниками и подарком, а не пьяным. Они поели пряников, а потом рецидивист Комов подарил дочери лото из разноцветных кубиков. Дочь дочери воззрилась. Ей было уже шесть лет, и она давно переросла эту ерунду. Она вообще была семейной проблемой, потому что ни о ком не заботилась, скандалила, швырялась едой и вообще вела себя как Сусанна Кольчикова. Рецидивист Комов не мог помочь своей дочери справиться с ее дочерью. Он плохо понимал в детях, а если и имел к ним отношение, то опосредованное: однажды рецидивист Комов зарезал педофила. Однако на этот раз рецидивист Комов пришел в гости с тонким планом. Не с планом как гашишом, а с планом как чередой заранее обдуманных действий.
Наконец, дочь повела дочь укладываться спать. Девочка не хотела уходить из вредности и потому, что рецидивист Комов был для нее диковинкой. Вдруг дочь сказала рецидивисту Комову:
— Комов, усыпи внучку. Боишься?
Рецидивист Комов боялся. В каком-то смысле Комов боялся всего, но никому этого не показывал, то есть был самым осторожным человеком на Земле. Однако усыпление было частью плана, и он согласился.
Рецидивист Комов взял дочь дочери на руки и унес в спальню. Белые руки внучки обвили его коричневую шею. Голубые широко распахнутые невинные глаза смотрели в серые, подернутые изморозью и опытом. Рецидивист Комов положил дочь дочери в постельку и сел рядом на табурет. Спи, сказал Комов и улыбнулся. Железные клыки сверкнули в огне ночника.
Дочь дочери спросила: