— Сколько с меня за картошку?
— Тысяча рублей.
Женщина обернулась и обратилась к лысоватому:
— Тыщу надо. За картошку отдать.
— И чё?
— Ничё. Давай деньги.
— Ты совсем охуела, Светка! Нету у меня.
— Ты гонишь, что ли?
— Твоя бабка заказала, вот пусть и башляет.
— Витя, ну не начинай, а? Она же в больнице. Ну, Витя?
— Хуитя! Будешь ныть, я те щелкну, ясно?
Тут к разговору подключилась изможденная женщина.
— Ты забурел, Витек. Картофан — это святое. Отдай человеку деньги, и давай пить.
— Вы чё, соски, сговорились? Нету у меня денег!
Витя хохотнул, толкнул патлатого друга плечом и проговорил:
— Вот ведь бабы настырные, а?
— Определенно, определенно.
Однако хозяйка квартиры от Вити не отстала.
— Слышь, Витек. Ты здесь живешь, пьешь, спишь со мной каждую ночь. Ты мой гражданский муж, если чё!
— И чё?
— И чё! Оплати картошку. Хорош вилять. Сколько можно человека задерживать. Неудобно.
— Неудобно на потолке ебстись. Остальное — нормалек. Ты мне за гражданского мужа даже не прокидывай, поняла? Знаю я, чем ты за моей спиной занимаешься.
— И чем я там занимаюсь?
— Блядуешь, дрянь.
— Молчал бы лучше, кобель проклятый! Я девушка верная, порядочная. Такими глупостями не занимаюсь.
Тут изможденная будто бы не выдержала и захохотала. Хозяйка мгновенно окрысилась:
— Чё ты ржешь, Людка?! Дура набитая. Ржет она... Заплати за картошку, Витя. Быстро заплати, я сказала!
Хозяйка квартиры перешла на высокочастотные звуки и швырнула в мужика стакан. Тот увернулся, вскочил, схватил женщину за руки и проорал прямо ей в лицо:
— Отъебись, мать!
Изможденная и патлатый бросились их разнимать. Началась свалка и крики.
Виталий, который еще в самом начале ссоры ощутил всплеск, вдруг сел за пианино и поднял крышку. Робко коснулся пальцами клавиш. Сначала черных, а потом белых. Всплеск следовал за всплеском, и он уже ничего не слышал, кроме музыки, звучащей внутри. Тряхнув головой и будто бы решившись, парень заиграл «Весенний вальс». Поначалу его пальцы были вялыми, как после наркоза. Но чем дольше он играл, тем сильнее они становились.
Когда Виталий закончил, в комнате повисла тишина. Спорщики сидели на диване и смотрели на музыканта во все глаза.
— Ты, это самое, маэстро!
— Это что было? Моцарт, да?
— Охренеть. А я все думал: зачем оно здесь стоит?
— Витя, заплати уже за картошку, я тебя умоляю.
— Блин... Ну нету у меня! Нету, понимаешь? Пятихатка всего. И никакая музыка этого не изменит.
Вдруг патлатый внес предложение:
— У меня есть пятихатка. Давай мешок на двоих возьмем, да и все.
Так приятели и поступили.
Через пять минут Виталий сел в «бычок» и поехал дальше. Конечно, его не исцелила та игра на пианино. Зато теперь он играет на нем регулярно, и Виталию хорошо. А хорошо — это немало. Хорошо — это уже кое-что.
Чужая кровь
Пермь. 2005 год. Витя Альбатросов проснулся в кровати ранним утром понедельника. За окном занимался жидкий рассвет. В ногах лежал толстый кот. По части жара (да и жира) он крыл рассвет по всем фронтам. Едва проснувшись, Витя ощутил страшную головную боль. Обыкновенно Витя жил просто с головной болью, потому что имел семь зарегистрированных сотрясений мозга. Последний врач рассматривал снимки Витиной головы с таким видом, будто мозг на них отсутствовал. Сейчас боль была действительно страшной. Витя попал в замкнутый круг. Он пил, чтобы боль прошла, и грыз зубы по утрам, потому что возвращалась она с утроенной силой. Анальгин и кетанов ему не помогали. На морфий у Вити не было рецепта. Плюс, как и многие бывшие боксеры, парень презирал наркотики.
Утренние боли пугали Витю. Боль как бы жила по нарастающей: кто-то невидимый бросал в голову камень, а от камня расходились круги, захватывая шею, плечи, спину. В такие минуты Витя всякий раз пытался возобновить сон, но сон никогда не возобновлялся. Грелка, пересчет овечек, звуки живой природы, пустырник — ничто не могло помочь парню вернуть сон.
Жутко скрипнув зубами, Витя отбросил одеяло и выпростал ноги из-под кота. Он уснул в одежде. Не кот — Витя. Вся его одежда была заляпана кровью. Кровь была темной, какой-то бурой и походила на венозную. Она буквально перекрасила джинсы и футболку. Ее появление терялось в беспамятстве пьяной ночи. То есть Витя не помнил не только драку, он не помнил вообще ничего.