— Так никто и не терпит. Срут, и все. Ты первый жалуешься.
— Это-то и чудовищно!
— Чудовищно будет, если ты в штаны насрешь. Пошли.
— Куда?
— В туалет. Я дверь подержу, а ты посрешь в одну каску. Или до дома будешь терпеть?
Дима помялся и пошел. В туалете никого не было.
— Ништяк. Сри спокойно, а я в коридоре постою и никого к тебе не пущу.
— Спасибо, Олег. Я привыкну. Я заявление напишу, чтоб кабинки сделали.
— Напишешь, конечно, кто же спорит.
Я вышел из туалета и встал у двери. Тут мужики со второго пролета подошли. Одному кусок цемента в глаз попал, когда он «ушко» на плите выдалбливал. Другому посрать приспичило. Я их сначала хотел не пустить, а потом подумал, что Диме надо привыкать срать в чужой компании. Не буду же я ему постоянно дверь держать? Впустил. Там, говорю, пацан срет, не смотрите на него, а то он стесняется.
Не знаю, что там у них произошло, но где-то через минуту Дима выскочил. Взъерошенный такой. Морда в красных пятнах. Глаза дикие.
— Ты почему их запустил? Ты же обещал?!
— Чтоб ты привыкал. Помочь тебе хотел.
— Помочь? Да я там... как... как...
— Какал?
— Сам ты какал! Как цирковое животное себя чувствовал. Они когда зашли, я уже не мог уйти. Ты меня перед фактом поставил, понимаешь?
— Понимаю. Ну, постоял чуток перед фактом, не умер ведь? Пошли работать. И сними ты уже каску. Кто в касках ходит, тот в обмороки от жары падает.
— В касках вообще никто не ходит.
— Поэтому и не ходит. И ты не ходи.
— Мне к бригадиру надо.
— Зачем?
— Хочу поговорить с ним про туалет и технику безопасности.
— Второй этаж. Шестая дверь. Но я бы не советовал...
Дима рванул. После разговора с бригадиром он ушел с завода. Бригадир Савелич не любит, когда молодежь права качает. Ну и слава богу, что ушел. Не для нежных людей наше производство. Хотя в его словах про туалет что-то есть. Что-то есть, но что именно — до конца не пойму. В МТС теперь работает. Срет, поди, в гордом одиночестве, как принц Датский. А я сразу говорил: продавцом тебе надо. А Дима: принципы, принципы... Нет никаких принципов, когда плюс пятьдесят, лом и лопата. Ну, или вот такой туалет.
Случай под Рождество
Рождество 2009 года в моей жизни получилось памятным.
Во-первых, я заигрался в крутого авантюриста и кинул закамских бандитов на сто тысяч рублей. Понятное дело, они хотели со мной встретиться. Поэтому я жил в общаге на Комсике, где мой приятель снял комнату на свое имя. Комната праздничному настроению не способствовала. Пружинистая кровать, лакированный шкаф, две скучных табуретки, круглый стол и сервант, набитый сочинениями Ленина, составляли все ее убранство.
Во-вторых, я не пил уже две недели, потому что подсел на христианство. Такое часто случается с людьми, обеспокоенными самосохранением.
В-третьих, девушка, которую я любил, благополучно вышла замуж и собиралась родить не моего ребенка.
С последним обстоятельством смириться было сложнее всего. Оно казалось непоправимым, как ампутация. Помню, я тогда дни напролет читал Библию, надеясь вычитать там какие-то смыслы повыше любви и собственной безопасности. Вообще, хоть за окном и была зима, мне казалось, что я попал в какую-то нескончаемую осень. Я осыпался, понимаете? Как глупый тополь осыпается листьями в сентябре, так и я осыпался смыслами, целями, мужеством. Мне не то чтобы ничего не хотелось, скорее я перестал понимать саму природу желания. Бездействие стало главным моим занятием. Я мог часами созерцать потолок, безучастно читать Новый Завет, бесчувственно думать о том, почему все так произошло. Я даже пробовал молиться, но получалось слишком фальшиво даже для меня.
Седьмого января в мою дверь постучали: тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук. Это был особый стук, по которому я понимал, что пришли свои. На всякий случай захватив со стола нож, я открыл дверь. На пороге стояла девушка в коротенькой юбке и куцей дубленке.
— Привет.
— Привет. Меня зовут Алиса.
— Бывает. Ты кто?
— Я от Виталика.
Алиса протиснулась в комнату. Я захлопнул дверь и повернулся к девушке:
— Что Виталик попросил тебя передать?
— Ничего. Я — подарок тебе на Рождество. За все уплачено, не беспокойся.
Алиса сняла сапоги и дубленку. Бросила сумку на стол. Оперлась на него попой и закурила. Я сел на кровать. Мой взгляд источал иронию.
— Значит, мой приятель обеспокоился и прислал мне проститутку. Очень мудно.
Алиса пристроила сигарету в пепельницу и села на кровать. Податливая пружина прогнулась и притянула нас друг к другу.