Я сажусь на стул и закуриваю. У меня есть жена, двухкомнатная квартира и двое детей. Я счастлив. Я нисколько не жалею, что двенадцать лет назад отказался идти на гоп-стоп, где Даниил словил сто пятьдесят тысяч баксов, благодаря которым и сумел раскрутиться. Здесь нечему завидовать. Я поступил правильно. Или нет?
На кухню входит жена. Еще утром она казалась мне самой красивой женщиной в мире, а сейчас я смотрю на нее другими глазами. Глазами, видевшими Джомолунгму. Она привычно ластится и спрашивает: «Ты меня любишь?» А я говорю: «Люблю, котик». Привкус фальши ложится на губы. Вбегают дети. Алена и Ярослав. Мои маленькие медвежата. Я глажу их волосы с чувством, за которым пытаюсь спрятать отстраненность. Это выходит плохо. Дети спрашивают: «Папа, что с тобой?» Их тревога передается жене. Я молчу. Я не хочу им врать, но и правды, что никакая не правда, а бред, тоже сказать не могу. Я не могу сказать: «Со мной ничего. А ничего намного хуже всего остального. Понимаете, дети... Я живу не своей жизнью. Однажды папе спилили клыки, и теперь он страшно мучается, потому что стал травоядным. А знаете, дети, кто спилил папе клыки? Их спилили вы и ваша мама. Эта квартира. Треклятая плазма. Скучная работа. Нет, не так. Я сам спилил себе клыки. Я перестал ими пользоваться, и они выпали. Это очень горько, когда ты сам спилил себе клыки. Человеческая психика так устроена, дети, что нам нужно обвинять в своих бедах других людей. А мне некого обвинять. Разве что выебистую суку Даниила».
Вместо слов я смотрю в окно, где фонари и темнота, которые мне нравятся. Я иду туда. Жена цепляется за мои руки, как жертва кораблекрушения. Дети начинают шмыгать носами и тихо просить: «Папа, не уходи». Но я одеваюсь и молча покидаю квартиру. Иду к «Агату», где даже в три часа ночи можно купить водку. Беру три бутылки, блок «Явы» и пару банок маринованных огурцов. Шагаю в бараки. Поднимаюсь на второй этаж. Вхожу в квартиру с вечно незапертой дверью. Тут пьют хроны, бомжи, бл*ди и синеботы. Завидев меня, они вскакивают с диванов и ликуют. Я выставляю угощение на стол и смотрю, как искренне и жадно они на него напускаются. Потом я закуриваю, опрокидываю стопку и рассказываю им про Эверест, пустыню Сахару и серфинг. Центровая Любка лезет мне в штаны. Я не против. Когда водка кончается, я снова иду в «Агат». Назад я уже не возвращаюсь. Одиноко пью на лавке. Иногда дерусь с местной шпаной. Иногда звоню Даниилу и говорю ему гадости. Обычно он рассказывает про бессонные ночи и кровавых мальчиков, но я ему не верю.
В этот раз я решил выпить на «пятаке». Через полчаса туда подтянулась кодла пацанов. Они громко хохотали, плевались во все стороны и травили анекдоты. Пацаны стояли у входа в «Агат», и когда я пошел за добавкой, наши дороги пересеклись.
— Дайте пройти.
— А ху-ху не хо-хо?
Завязалась драка. Меня сбили с ног. Запинали. Вдруг я услышал, как кто-то вжикнул ширинкой. Моча полилась рекой. Она попала за шиворот, в нос, глаза и уши. Я откатился в сторону. Вскочил на ноги. Побежал. Кодла пустилась следом. Я бежал со всех ног, как самый травоядный зверек на свете, и сумел оторваться.
Вернуться к семье я не смог и поэтому ушел в барак, где пил до воскресенья. В воскресенье утром я вернулся домой. А по дороге позвонил Даниилу и попросил его больше никогда ко мне не приезжать. А потом удалил его номер. Потому что свою травоядность надо принимать достойно. А жену я люблю. И детей люблю. И квартира у меня уютная. Пошла она к черту — эта Джомолунгма! И Гавайи. И дельта Амазонки. И пеший туризм в Западной Европе. И пустыня Сахара, где двугорбые верблюды и оазисы. И северное сияние в Лапландии. И Африка. И дайвинг в Красном море. И кругосветка под белым парусом с молодой итальянкой. И Сикстинская капелла. И вся остальная мифология, включая Фернандо Алонсо. Я сделал правильный выбор. Я сделал правильный выбор! Или нет?..
Лыжи и поножовщина
У нас на Пролетарке лес сосновый, а в нем экологическая тропа, по которой лыжня проложена. Я по этой тропе летом бегаю, а зимой на лыжах катаюсь. Там хорошо на самом деле. Сосны стройные, высокие, корабельные. Горка есть, откуда скатываться волнительно. Белки иногда попадаются. А если с утра пойти, то птицы какие-то поют. Мне особенно в будни нравится кататься, когда все на работе. Возникает чувство, что ты один на всем белом свете, и от этого не страшно становится, а уютно и умиротворительно.
В прошлый четверг я рано на лыжню встал. Даже не позавтракал, так хотелось среди сосенок поскользить. Экологическая тропа четыре километра тянется, и я обычно два круга делаю, чтобы пропотеть. Ни одной живой души не встретил, пока первый круг бежал. Зато на втором случилась неприятность. Я скатился с горки и на скорости вошел в поворот, когда метров за десять прямо перед собой увидел «Лексус». Дело в том, что часть экологической тропы проходит вдоль дороги, ведущей в женскую колонию и поселок «Зона», и машина была припаркована на обочине, по которой пролегает лыжня. Я сразу понял, что затормозить не успеваю. Вощеные лыжи несли меня прямо в задницу автомобиля. За три метра до столкновения я бросил палки и выпрыгнул на дорогу. Не съехал, а именно выпрыгнул, буквально метнув свое тело в сторону.