Анютины глазки
Евгений Борисыч любил гулять где попало. Не все любят гулять где попало. Некоторым подавай культуру, парки ухоженные, досуг и архитектуру. «Зарядье» какое-нибудь, Петербург, столичные штучки. Есть такие, знаете, морщеносые люди, у которых на лице провинция, а в душе — Москва. Евгений Борисыч был иного заквасу. Ему нравилась Пермь, как собственная левая рука. Левая, конечно, не правая, многого не умеет, но без нее как-то неуютно. Кто-то может подумать, что такое отношение к городу Евгений Борисыч из чего-то вынес. Например, в Перми с ним случился невозможный роман, и поэтому Евгений Борисыч любит везде гулять и всем любоваться. Или наоборот, тут у него умер самый дорогой человек, и город превратился в памятник не художественного, а экзистенциального значения. А может, он в Перми просто всю жизнь прожил: юнел, молодел, зрел и старился. Пшеничный такой колосок, тем более что Евгений Борисыч был русоволосым.
Однако хоть с ним случилось и первое, и второе, и третье, Пермь Евгений Борисыч полюбил издалека. Он уехал в Петербург и через три дня полюбил Пермь. Петербург показался ему объектом, а Пермь — субъектом. Но это если философски, а если без экивоков, то в Перми Евгений Борисыч действовал с городом заодно, а в Петербурге — как бы на его глазах. Евгений Борисыч думал так: «Если из Перми удалить всех людей, то никакой Перми и не будет, а если из Петербурга удалить всех людей, то Петербург станет только краше». Конечно, петербургскую архитектуру он оценил высоко, вы не подумайте, что герой идиот, но все-таки он оценил ее двусмысленно. Ему показалось, что красота, в отличие от утилитарности, требует некоторого соответствия. Как бы исподволь налагает обязательства. В каком-то смысле Петербург походил на стихи, а Пермь напоминала крепкую прозу. Читать стихи долго Евгений Борисыч не мог. Хорошие стихи пронзали его насквозь, а пронзаться насквозь три часа кряду противоестественно. Зато прозу, если это какой-нибудь Ли Чайлд или Акунин, легко читать сколько угодно. Можно сказать, Евгений Борисыч убрал Петербург на пыльную полку, где лежали Пушкин и Федерико Гарсия Лорка. Это как с фильмом «Гражданин Кейн». Все согласны, что фильм великий, но смотреть предпочитают «Мстителей».
Евгений Борисыч вернулся из Петербурга в Пермь гулятельным человеком. Он гулял по городу с тем чувством, с каким человек ощупывает левую руку, когда шел по правой обочине, а рядом машина на скорости просвистела.
Так уж вышло, но к пятидесяти пяти годам Евгений Борисыч совершенно осиротел: старший сын уехал в Америку, жену сожрал диабет, младшенький разбился в аварии. Понятно, что это все произошло не одномоментно, а в течение десяти лет, и поэтому Евгений Борисыч не только не подвинулся рассудком, но захотел перемен. Путешествие в Петербург было частью этих самых перемен. Всю свою жизнь Евгений Борисыч проработал на заводе «Три семерки» химиком-технологом. Вторая сетка вредности вытолкнула его на пенсию на пять лет раньше обычного срока. Собственно, пенсия стала четвертой драмой его жизни. Пустая трехкомнатная квартира встретила пенсионера равнодушным молчанием. Вскоре он в него погрузился. Как известно, тонущий человек хватается за самые неожиданные предметы. Евгений Борисыч схватился за перемены, то есть он провернул их в жизнь. Продав квартиру, он купил однушку, а на оставшиеся деньги (миллион с хвостиком) решил попутешествовать. Первой точкой на карте, как вы уже знаете, стал Петербург. Но вернемся к прогулкам.
После Петербурга Евгений Борисыч ходил по Перми немного ошалелым. То есть он вышел из дома и побрел куда глаза глядят. Из какого бы дома вы ни вышли на Пролетарке, ваши глаза будут глядеть в лес. В лес Евгений Борисыч и пошел. Он привык к разговорчивой тишине отеля и немую тишину квартиры по приезде переносил плохо. Вскоре ноги вынесли его на знакомую тропку. Она вела на улицу Красноборскую, а потом на «Северное» кладбище, за которым и стоял завод «Три семерки». Видимо, сработала мышечная память. В молодости Евгений Борисыч часто ходил на завод пешком ради талии. Правда, мышечная память сработала не до конца. Дорога проходила мимо кладбища, а наш герой взял да и завернул.
После леса, после домов выйти на «северный» простор бывает очень необыкновенно. Двести тысяч покойников создают особую тишину, в которой думаются высокие мысли, но без пафоса, а как-то запросто. Прогулка по «Северному» заняла Евгения Борисыча на полдня. Он побывал на могилах жены, сына, прораба Виктора Палыча, однокашника Егора, бывшего «красного директора» Максима Степаныча, учительницы Зои Моисеевны и даже обошел знаменитую бандитскую аллею.