Васек с трудом нашел меня в разношерстной поддатой праздничной толкотне.
— Серега, брат! — потрясая початой бутылкой «Жигулевского», заорал он, перекрикивая многоголосый гомон демонстрации. — Почему меня не предупредил? Я бы встретил!
— На чем? — рассмеялся я. — У тебя даже моцика сейчас нет.
— Нашел бы мотор, раз плюнуть! — Васька приложился к холодному стеклянному горлышку.
Я передернул плечами: хлестать холодное пиво на морозе, пускай даже и небольшом… Не-е-е, не по мне это удовольствие!
Васек высосал остатки хмельного пойла и, не глядя, бросил бутылку в придорожную канаву, припорошенную свежим снежком. Затем достал из кармана куртки еще одну бутылку пива.
— Будешь? — спросил он меня.
— Нет уж, — помотал я головой, — увольте! Давай-ка лучше куда-нибудь забуримся в тепло. И водочки примем для сугреву, — предложил я.
— Согласен, — принял предложение Васька. — Давай в «Вариант».
— Это бывшая столовка что ли? — спросил я.
— Не, столовка там же и осталась. В том же здании кафешку открыли. Типа мини-ресторанчик деревенского пошибу…
— Випить-закусить-то там найдется?
— А то? Конечно!
— Тогда, чего мы ждем? — риторически спросил я.
— Так погнали быстрее, а то я тоже слегка подзамерз.
Кафешка, к моему величайшему изумлению, оказалась прилично отделана: огромные, во всю стену, резные деревянные панно со сценами сельской жизни, окрашенные морилкой и покрытые лаком, впечатляли. Не все забегаловки в Москве смогли похвастать подобными произведениями искусства.
— Ну, как тебе? — спросил Васька. — Классно сделано?
— Довольно-таки, — признался я. — Классно оформлено.
— Я тоже сюда руку приложил, — похвастался дружбан.
— Как это ты умудрился?
— Да мне сейчас все равно делать нефиг. До сессии далеко, а просто шланговать по поселку — скучно. Вот меня Дмирич и подтянул…
— Валерий Дмитриевич? Наш трудовик?
— Он, — кивнул Васек. — Ты ж знаешь, он знатный резчик.
Классе в шестом-восьмом мы вместе с Васькой ходили на кружок вырезания по дереву, который вел наш трудовик Валерий Дмитриевич. Надо признать, классный мужик — пацанва вокруг него до сих пор так и вьется. Умеет он с ними работать — знаю не понаслышке. Он и поможет и подскажет. Крепкий мужик, здоровый, плотный, словно медведь перед зимней спячкой, а с пацанами, как с ровней всегда… Уж сколько лет прошло, а воспоминания о нем у меня самые светлые.
— Так вот он меня и подтянул, — произнес Васька, выдергивая меня из воспоминаний. — Заработал прилично.
— Классная работа! Из чего резали? Береза, липа? — с видом знатока спросил я.
— Не-а, — довольно улыбнулся Васька. Нипочем не угадаешь! Экономили с Дмитричем как могли. Это гипс. Для повторяющихся узоров, типа рамочек, делали деревянную заготовку. Затем с нее резиновый слепок — и штампуй себе! Морилочкой, лаком обработали…
— Хитро! От настоящего дерева не отличить, — согласился я. — Так, Васек, чего закажем?
— Да мне все равно, — пожал плечами дружбан, — было бы, чем закусить, и ладушки!
— Хорошо. Девушка! — позвал я официантку.
К нашему столику подошла молоденькая девчушка в белом переднике.
— Что заказывать будете, молодые люди? — произнесла она.
— Привет, Маринка! — поздоровался Васек. — Чего это ты, не узнаешь бывших одноклассников?
— Тише ты, Вася! — шикнула она на кореша. — Директор ругается, если я с клиентами лясы точу. Узнала я тебя, узнала! Склерозом не страдаю! Полгода с выпускного еще не прошло…
— А Серегу Юсупова че, забыла за год? — возмущенно произнес Васек.
Я сидел за столиком вполоборота к бывшей однокласснице, окна в кафешке были закрыты толстыми тяжелыми шторами, поэтому лицо мое скрывала тень.
— Сережка! Ты? — завизжала от восторга Маринка, да так громко, что вздрогнули остальные, немногочисленные пока еще, посетители кафешки.
— Ну вот, — притворно огорчился Васек, — как меня — так «тише ты!», а как Серегу — так радости полные штаны! Где равноправие? Где справедливость? Чем, скажите, известный писатель отличается от обычного человека?
— Да помолчи ты, Васька! — вновь накинулась на него Маринка. — Сережка, я… Я сейчас! — Она резво развернулась, только взметнулась юбка, открывая на мгновение стройные ножки в темных капроновых чулках, и исчезла за барной стойкой.
Через секунду она вновь появилась у нашего столика, немного растрепанная и сжимающая в руках глянцевую книжку с моим именем на обложке.
— Вот… — неожиданно замялась Маринка.
— Подписать? — Я понял без слов. — Давай! — Я взял из рук одноклассницы книжку, вынул из дорогой кожаной «барсетки» блатную ручку с золотым пером и задумался: что же написать? — Дорогой однокласснице…
— Так уж и дорогой⁈ — фыркнул Васька.
Маринка тут же больно ущипнула другана за бок:
— Да, уж, не дешевая!
— Больно! — сморщился Васька. — Согласен, дорогая! Пиши, Серега, а то она не отвяжется.
— Не, по-другому будет! — согласился я с Васькиным мнением и размашисто написал: Маринке на долгую память! Ниже поставил дату и расписался. Ну не привык я еще к своей славе. Нужно будет подумать над тем, что писать на обложках читателям. Ведь еще не раз попросят автограф, как пить дать!
— Ой, Сереж, спасибочки! — Маринка прижала книжку к груди.
Да, мы пока еще самая читающая страна в мире. И писатели в СССР до сих пор еще приравниваются к небожителям… Скоро эта лафа закончится, но за оставшийся срок я постараюсь снять со своего положения все сливки.
— Марина! — Васька пощелкал перед носом восхищенной девчушки пальцами. — Нам бы выпить-закусить!
— Ой, а я совсем забыла! — Маринка схватилась за голову. — Что кушать будете, мальчики?
— Давай пельмешков, салатик какой-нить, сока, и пол-литру… Водка есть хорошая?
— Ну, ты и разошелся, Васька, — лукаво прищурилась официантка. — Тебе что, двадцать один есть, чтобы водяру заказывать? Мне директор шею намылит.
— Маринка! Не позорь меня перед известным писателем! — набычился Васька. — Эка невидаль… Я чего, школьник сопливый? Давай тащи! Самое дорогое пойло, какое в вашей забегаловке есть! А директору скажешь, если бочку катить вздумает, то Серега в следующей книге главного говнюка его именем назовет, на всю страну ославит! А страна у нас, сама знаешь, не маленькая!
— Вот ты, Васек, раздухарился! — Я неодобрительно покачал головой. — Сбавь обороты!
— А чего она…
— Мариночка, золотце, неси уже, — попросил я. — А то этот товарищ, — я кивнул в Васькину сторону, — вашу забегаловку по кирпичику разнесет.
— А что из спиртного-то принести? — спросила Маринка.
— А что есть?
— Водка «Пшеничная», «Столичная», «Русская», — принялась перечислять официантка. — Коньяк «Армянский», «Белый Аист», «КВВК». Есть ром импортный «Слынчев бряк». Спирт «Роял»…
— Не-не! — Я передернул плечами. — Роял не надо. — Попил я его в свое время.
— Ну, еще есть водка китайская, лимонная…
— Лимонка, — оживился я. — С зелененькой такой этикеточкой? Сладкая, как ликер? — Воспоминания о ней у меня сохранились самые хорошие — сколько я её в общаге институтской вылакал…
— Да, зелененькая! — утвердительно качнула головой Маринка.
— Давай её! — распорядился я. — Пол-литра для разгона, а там поглядим.
— Я мигом! — Маринку словно ветром унесло.
— Как хорошо быть известным и богатым! — с легкой завистью произнес Васька.
— Будешь и ты, Васек, богатым. Время подходит! Как, кстати, у тебя дела с товаром?
— С одной стороны опупенно, — ответил Васька. — Серж, ты гений! Ценник на сигареты ползет вверх каждый день! В магазинах — шаром кати. Даже талоны отоварить нечем! Дают какое-то турецкое дерьмо… Мы уже поднялись на порядок!
— Ну, это с одной стороны ништяк, как ты говоришь… А с другой? Какие проблемы?
— А с другой стороны не так все красиво. Директор ОРСа сука, за склады цену взвинтил, ментам за охрану пришлось добавить — за последний месяц две попытки ограбления! А недавно на меня местные бичи наехали… Рэкетиры недоделанные! Плати, говорят, за «крышу», либо в долю возьми, а то склады подпалим, а тебя зароем! Чего-то боязно мне, Серега, — признался Васька.