— Спасибо, Сергей! — от души поблагодарила меня Катерина.
— Кать, так как с домиком-то? Берешь меня к себе на подселение? Я тихий жилец, не буйный, не привередливый, в средствах не стесненный: за уборку, стол и прочее оплата без задержек. Ну как, берешь на постой?
— А вам на какой срок надо? — спросила она, что прикидывая в уме.
— Для начала месяцев на шесть…
— Полгода? — ахнула девушка.
— А что не так? — спросил я. — Полгода тоже не конечный вариант… Посмотрю, как работа идти будет, а там может и продлевать придется… На год, или больше…
— Да нет, все нормально! — произнесла Катя. — Я просто не ожидала, что на такой срок… У меня сейчас с финансами напряженка, а на полгода… Так это я все свои проблемы решу, — вполголоса рассуждала девушка.
— Давай я вперед все оплачу, — предложил я. — Для меня не проблема…
— Спасибо, Сергей, сразу все и не нужно. Но если за пару месяцев сможете…
— Не вопрос! Если нужно — то хоть за весь срок! Значит, договорились?
— Договорились! — обрадовано произнесла Катя. — Как из больницы выпишетесь — приезжайте!
— Тогда пожмем руки, партнер?
Мы скрепили наш устный договор рукопожатием. Я больше, чем следовало, держал руку Кати в своих ладонях. Она, к моей величайшей радости, не старалась её вырвать. Неожиданно дверь в процедурку отворилась, и вошел пожилой сухопарый врач. Мы с Катей резко отпустили руки, и отпрянули друг от друга, словно пионеры, застуканные пионервожатым за чем-то постыдным.
— Ну что, как у нас дела? — поинтересовался врач. — С головы бинты уже почти сняли…
— Осталось только засохшие бинты с раны оторвать, Филипп Викторович, — отрапортовала Катя.
Услышав об отрывании присохших бинтов, я вновь болезненно поморщился — процедура не из приятных. Но ничего, я потерплю! К тому же не хотелось перед Катериной казаться размазней. Я мужик, настоящий мужик! Я вытерплю! К тому же граммов двести обезболивающего во мне уже сидело.
— Давайте, доктор, не тяните кота за хвост! — произнес я, собираясь. — Рвите!
— Может быть лучше отмочить бинтики, Сергей Вадимович? — предложил врач.
— Мне привилегий не надо, я такой же, как все — потерплю! — Жестко отрубил я себе пути к отступлению. — Рвите!
— Ну, что ж, терпите! — Пожал плечами доктор, и резко дернул присохшую к ране марлю.
— Ек… — зашипел я, скрипя зубами. Хоть с трудом, но смог вытерпеть обжигающую боль. Открытая рана слегка закровила.
— Так, Катенька, — произнес доктор, — промокните!
Медсестра ватным тампоном промокнула кровь. Доктор поправил очки и посмотрел на мою кровоточащую голову.
— Хм, интересно, — пробурчал он себе под нос, — такое ощущение, что вашей ране никак не меньше полутора-двух недель… А судя по медицинской карте из области, прооперировали вас…
— Доктор, да на мне все как на собаке заживает! — Попробовал я отвлечь внимание врача бородатой шуткой.
Да, валить отсюда надо не позднее следующей перевязки. А то совсем местный персонал обалдеет, когда не найдет раны там, где она должна быть!
— Очень интересно, — вновь буркнул Филипп Викторович, — какая мощная регенерация. Если так пойдет и дальше, то мы вас через неделю выпишем.
— Здорово! — Постарался я изобразить радость на лице. — Страсть как не люблю в больницах лежать. Хотя, может быть, все было не так страшно, как в истории болезни написано?
— Ну, все, конечно, может быть, — не стал спорить доктор. — Я-то вашей раны не видел, а вот Константин Михайлович… Хм… — Врач запнулся, они с Катей переглянулись.
— Доктор, не тушуйтесь, я в курсе, кто такой Константин Михайлович, — пришел я на выручку Филиппу Викторовичу, — и никаких претензий к нему не имею.
— Да, кхм… хорошо, — откашлялся врач. — Спасибо вам, Сергей Вадимович! Все-таки мы тут, коллеги, друг за друга в ответе… и как бы…
— Филипп Викторович — забудем! — предложил я. — Давайте лучше, мы перевязку и осмотр поскорее закончим.
— Давайте, — обрадовано произнес врач, — тема действительно… Катенька, вы пока обрабатывайте голову, а я займусь грудным отделом.
С трудом дождавшись окончания процедуры, я облегченно вздохнул, оказавшись в палате. Пронесло! Хоть и удивлялся Филипп Викторович скорости моего восстановления, но пока ничего экстраординарного не заподозрил. Но я-то знал, что скорость моей регенерации будет только возрастать с каждым часом. И, возможно, что к завтрашнему утру от моих ран не останется и следа.
— Сергей, можно? — в палату заглянула Катя. — Вы просили заглянуть…
— Катенька, тебе всегда можно! — Я вновь залюбовался её красивой фигуркой. — Я вот о чем тебя хотел попросить: раз уж мы договорились о жилье, можно мой товарищ отвезет к тебе мои вещи? Ты во сколько заканчиваешь?
— Через два часа, — сообщила Катя.
— Отлично! Не убегай сразу — он на машине тебя подкинет… А может, и меня заодно с собой прихватите? Мне интересно посмотреть, где ты живешь… И где мне придется жить и работать довольно длительное время, — подумав, добавил я — нечего пугать девчонку раньше времени.
— Сергей, так вам же нельзя! — запротестовала девушка. — У вас строгий постельный режим! Ишь, какой резвый — только из реанимации, а уже…
— Катя-Катя, сдаюсь! — я поднял вверх обе руки. — Уж очень хочется свежим воздухом подышать! А Семен говорил — он у вас, как и все остальное, просто восхитительный. Меня Прохор аккуратно повезет… Правда-правда!
— Ну, если лечащий врач разрешит… — сомневаясь, протянула девушка.
— А насчет этого не беспокойтесь — разрешит! — самоуверенно заявил я.
— Тогда встречаемся через два часа во дворе больницы, — наконец согласилась на уговоры Катерина.
— Катенька, буду как штык! Катя, если не затруднит, позови ко мне Прохора, пожалуйста, я ему список покупок накидаю: тапочки там, зубную щетку — всего по мелочи. Он за два часа как раз обернуться успеет.
— Хорошо, — кивнула Катя, исчезая за дверью.
Оставшись один, я блаженно растянулся на кровати — перевязка меня основательно измотала.
Глава 13
Лето 1998
По прошествии двух часов я нетерпеливо топтался на полуразрушенном крыльце Нахаловской больницы в ожидании Кати. Прохор невозмутимо сидел на водительском месте новенького «гелика», покуривая в открытую форточку. Спешить ему было некуда, и он откровенно наслаждался так неожиданно свалившимся на него «отпуском» — в Москве Федор Кузьмич не даст расслабиться ни на минутку! Дела — прежде всего! А здесь, в провинции, тишина и покой! Когда еще такая лафа случиться? Я неторопливо спустился с крыльца и подошел к внедорожнику. Прохор, не спрашивая, протянул мне распечатанную пачку «Парламента» — за долгие годы «тесного сотрудничества» мы научились понимать друг друга без слов. Щелкнув зажигалкой, я прикурил сигарету и выпустил в воздух ароматную струю табачного дыма.
— Серег, — произнес Прохор, — а ведь ты на нее запал, на эту провинциалочку.
— Чё, так заметно? — не отрицая очевидного, произнес я.
— Серега, я тебя не первый год знаю, — усмехнулся Прохор, — научился определять… Хотя, признаюсь честно, ты в последнее время странно себя ведешь… И это при условии, что я знаю о кое-что о тебе, о чем другие даже не догадываются.
— Эх, Проха, если бы ты знал о всех моих странностях — ты бы, наверное, меня понял. Хотя, в последнее время я сам себя понять не могу!
— Серый, не надо мне о твоих странностях ничего больше знать, — «испугавшись», умоляюще произнес Воронин. — Меньше знаешь — крепче спишь! Мне и своих заморочек «за глаза»!
— Не ссы, дружище! — Я по-приятельски хлопнул Прохора по плечу. — Эти тайны я никому не доверю! Со мной умрут…
— Умрут⁈ — фыркнул Воронин. — Ты же бессмертный сукин сын! Не-е-е, мучиться тебе до скончания веков!
— Типун тебе на язык! — выругался я, сплюнув через левое плечо. — Нет, помирать я, конечно, не хочу, но и мучиться тоже как-то не с руки. Вот отдохну, поживу обычной жизнью…
— Так ты обратно возвращаться не собираешься?
— Нет, — ответил я, — по крайней мере, в ближайшее время. Поживу здесь полгода — год, мозги прочищу… А там видно будет.