— А к тому времени я выросла и к деду с бабкой переехала, — пояснила Катя. — Вот за этой дверью мы с Костиком и живем. А на той половине бабушка с дедушкой жили. Места всем хватало! Дедушка еще второй этаж делать начал, но не успел все закончить… утеплить… Летом в мансарде хорошо, а зимой неуютно — холодно. Ну а через несколько лет после их смерти я сдавать эту часть дома стала: нам с Костей много места не надо, а так — какая-никакая копейка…
— Все правильно, Катя, — пришел я на помощь слегка засмущавшейся девушке, — чего добру-то пропадать? Пусть пользу приносит!
— Проходите, — она распахнула дверь и прошла на половину стариков, которую я намеревался снять на длительный срок.
— Ух, ты, — присвистнул я, оказавшись внутри, — настоящий деревенский стиль!
Часть дома, на которой когда-то обитали Катины старики, оказалась разбита деревянными перегородками на несколько помещений: просторная кухня, с огромной, во всю стену, русской печью, которая, по сути, и использовалась вместо стены, разгораживающей две половины большого дома; вместительная гостиная, обставленная потемневшей деревянной мебелью годов сороковых-пятидесятых прошлого века; маленькая спальня, все пространство которой занимали большая кованая кровать с панцирной сеткой, накрытой толстой периной и множеством разномастных подушек с цветными наволочками, и массивный старый комод с позеленевшими медными ручками в виде морских раковин. Но больше всего меня удивил и обрадовал небольшой кабинет обставленный «в стиле» сталинской эпохи: крепкий стол, покрытый слегка вытертым зеленым сукном, большой кожаный диван с высокой спинкой и резное дубовое кресло.
— Беру не раздумывая! — произнес я, проведя беглый осмотр помещения. — Это же мечта, а не дом! В Москве лучшие дизайнеры стараются имитировать такой стиль! А у вас, Катя, все натуральное!
— Вы снимаете? — переспросила Катя.
— Да, — ответил я. — Без разговоров! Только цену назовите, а я еще и добавлю за оригинальность! В такой обстановке работать — просто счастье!
— Ура! — закричал Костик, про которого все забыли. — А надолго вы у нас жить остаетесь?
— До Нового года точно останусь, — сообщил я мальцу. — А там поглядим…
— Оставайтесь подольше, дядь Сережа! — попросил Костя.
— Хорошо, Костян, я подумаю. Катя, мне у вас так понравилось, что я не хочу в больницу возвращаться. Можно, я уже сегодня здесь останусь? — попросил я.
— Ну… не знаю… — на мгновение задумалась Катя. — А как же ваше лечение? А перевязки? Светлана Васильевна ругаться будет…
— Светлану Васильевну я беру на себя, — вмешался в разговор Прохор. — Все будет в порядке, можете не беспокоиться, — пообещал он.
— А лечение, а перевязки? — вновь напомнила Катя.
— Кать, ну вы же сами видели мои раны, — сказал я. — Ничего страшного обычные царапины — сами заживут без всякого лечения. Это что-то в областной больнице напутали. Чувствую я себя отменно. И с перевязками сами справимся! Вон, Прохор поможет.
— А он умеет?
— Катя, в крайнем случае, мы воспользуемся услугами настоящего профессионала в этом нелегком деле, — рассмеялся Прохор.
— Чьими услугами? — не поняла девушка.
— Вашими, Катя, вашими! — улыбаясь, ответил я. — Я на утренней перевязке уже успел оценить их по достоинству!
— Ах, вот вы о чем? — произнесла девушка. — Совсем замоталась к вечеру — ничего не понимаю. Вы тут располагайтесь, отдыхайте, а я пойду что-нибудь на ужин приготовлю.
— Спасибо, Катя! Уже сто лет домашней пищи не ел! — сказал я.
— Я тоже с удовольствием присоединюсь, — произнес Прохор. — А пока готовите, можно, я баньку растоплю?
— Конечно, Прохор, — кивнула Катя. — Костик, покажешь, где у нас что?
— Давай, Костян, показывай, где у вас тут баня, — произнес Прохор, положа Костику руку на плечо, — дрова и топор. А ты, Серега, отдохни.
— Вот тут ты прав, — согласился я, — падая на диван. Посплю немного, совсем сил не осталось…
— Э-э-э, болезный, вставай! — Недружелюбный и сильный толчок в бок выдернул меня из крепких объятий сна. — Вставай, кому говорю! — Неизвестный ухватил меня за грудки и резко встряхнув, приподнял, усадив на диване.
Я мотнул головой, прогоняя остатки сна, и сквозь полузакрытые веки взглянул на обидчика. Им оказался здоровый рыжеволосый детина лет тридцати.
— Ты кто, чучело? — рявкнул он, дыхнув мне в лицо крепким чесночно-спиртовым запахом. — Откуда тут взялся? Ну? — Не опуская рук от рубашки, он еще раз основательно меня встряхнул.
— Не распускай заготовки, мудак! — Я резким движением рук (спасибо Федору Кузьмичу и его силовикам) стряхнул со своей груди захват незнакомца, одновременно нанося одной ногой удар стопой в его колено, другой — цепляя за обидчика за пятку. Незнакомец, потеряв равновесие, со всего маху хлопнулся задницей о накрытые цветной полосатой дорожкой деревянные половицы. Приложился так, что посуда в старинном буфете зазвенела. Так-то — меня спросонья лучше не злить. Был бы обутым — сломал бы колено нахрен! Ну, или выбил на худой конец. Так что это еще повезло, уроду!
Не ожидавший такого поворота детина, хрюкнул, схватившись за отбитый копчик и закричал:
— Ты чё творишь, гад⁈
— Не шалю, никого не трогаю, починяю примус, — недружелюбно буркнул я, отыскивая взглядом снятую перед сном обувь.
— Чё? — не понял цитаты бугай: видимо его круг интересов и бессмертное произведение Булгакова «шли параллельными курсами», и никогда не пересекались.
— Через плечо! — тупо отрубил я, натягивая на ноги туфли.
В отличие от предыдущей, эту фразу детина понял с первой попытки.
— Да я тебя! — заревел он, подскакивая на ноги, словно под задницей у него обнаружилась туго взведенная пружина. — Раздавлю, как клопа…
— Степан!!! — Никто из нас не заметил, как на «моей» половине дома появилась Катерина. — Остановись, Христом-богом прошу! Сколько же ты меня мучить-то будешь⁈
Здоровяк после Катиного оклика замер, безумно вращая глазами и нервно сжимая и разжимая кулаки.
— Это кто? — Подскочил он к хозяйке дома, нависая над миниатюрной девушкой. — Ухажор очередной?
— Окстись, Степа! — не отступила ни на шаг Катерина, безбоязненно глядя в глаза взбешенному бугаю. — Кроме тебя никто мне в ухажеры не набивается!
— Он тогда здесь зачем? — Детина ткнул пальцем в мою сторону.
— Жилец это мой, — произнесла девушка. — Я, как ты знаешь, часть дома внаем сдаю. Мне ребенка кормить надо…
— А сколько раз я тебе говорил: выходи за меня? А? Совсем тогда работать не нужно будет! У меня бабла на тебя и на спиногрыза твоего с лихвой хватит!
— Спасибо, Степа, но твоих подачек мне не нужно! Сама как-нибудь обойдусь!
— Ага, лучше, по-твоему, в дом чужих мужиков пускать? Шалава! Все равно от меня никуда не денешься!
— Слышь, Степа, сбавь обороты! — заступился я за девушку, поднимаясь с дивана.
— А ты, — детина, пыхтя как раскочегаренный паровоз, повернулся ко мне, — лучше съезжай отсюда по-хорошему! Или закопаю! — пообещал он с такой злобой, что я понял, это не просто угроза. Если ему улыбнется случай претворить свое обещание в действие, он обязательно это сделает.
— В очередь встань, — спокойно произнес я, «добродушно» улыбаясь.
— Не стой у меня на пути! — прорычал бугай, сильно толкая меня в грудь.
На пороге он остановился и, «смерил» меня тяжелым взглядом.
— Я тебя, суку, еще урою! — После чего исчез, громко хлопнув дверью.
Только после ухода Степана Катины плечи поникли и затряслись. Она спрятала лицо в ладонях и разрыдалась. Я обнял её за прыгающие плечи, погладил по голове, после чего усадил на диван.
— Кать, ты из-за этого урода?
— Сил больше моих нет! — сквозь всхлипы произнесла девушка. — Всю нервы мне вымотал, гад! Вот уже два года проходу не дает — все в мужья набивается! А я его терпеть не могу!
— Кать, успокойся, не переживай! Решим мы твою проблему: этот ублюдок десятой дорогой обходить тебя станет! — пообещал я.
— Ой, Сергей Вадимович, не связывайтесь вы! — неожиданно испугалась Катя, даже плакать перестала. — У него же здесь все схвачено, все подвязано… Отец у него — глава нашей администрации…