Айдинов не брезговал при обучении молодняка ни муштрой, ни хамским окриком. Всякий раз начштаба выстраивал «абитуриентов» в шеренгу и, заставляя по колено стоять в снегу, не спеша обходил строй. Презрительно всматриваясь в физиономии молодых абреков, он для профилактики, чтобы раньше времени не возомнили себя воинами Аллаха, яростно всех облаивал и только после «разминки» давал конкретные установки, от исполнения которых зависел последующий ход занятий. Упор в обучении делался на способы передвижения и маскировки. Подрывному делу будущих боевиков обучал молодой русский инструктор Мирон, завербованный совсем недавно.
Осмотр «войска» закончился. По команде «разойдись» шеренга рассыпалась по сторонам. По примеру Доди и Гая стайка новобранцев расчистила себе место на бревнах. Троица парней помоложе, проваливаясь в рыхлый снег, стала спускаться в низину, чтобы расставить мишени вдоль противоположной скалы…
Разыскивая Доди, Леча Кадиев пришел на стрельбище в тот самый момент, когда начштаба, пересыпая свою речь отборной руганью, заставил четверых парней переползать через поляну «тигром». Разгребая локтями снег, все четверо зарывались в него чуть ли не по шею — именно так учил Айдинов день назад.
— Глаза должны в морду смотреть… Да не на него, в морду противника! А автомат — на спине! Куда ты им тычешь, баран?! — орал Айдинов. — А ты, позор своего рода, автомат в руки возьми! В расположении противника, если автомат будет болтаться возле одного места, пулю в лоб получишь!..
Затем начали отрабатывать кувырки через голову в сочетании со стрельбой. Главная сложность заключалась в том, чтобы в момент кувырка, нажимая на спусковой крючок, не запутаться в направлениях. Сухие короткие очереди с резким треском рассыпались над лесом. С заснеженных елей вспархивали птицы. На головы падали комья снега. Но это было лишь разминкой по сравнению с тем, что ученикам предстояло проделывать дальше, исполняя всё более заумные команды свирепевшего на глазах начштаба.
— Когда отстреляться хочешь быстро, падаешь с перекатом. А когда упал, нужно два или три раза поменять место. Перекатом, чтобы сбить прицел копра… Ты, как тебя… а ну, бегом сюда! — прикрикнул Айдинов на молодого азербайджанца, Гомера Алхазова, который как зачарованный следил за каждым жестом инструктора, явно не чувствуя себя способным на такой акробатический трюк. — Да морду, морду не выставляй! Язык откусишь и сожрешь. Шевелись, болван!..
По вчерашнему занятию начштаба знал, что этот номер неплохо получается у племянника Кадиева. Доди проделывал всё с обезьяньей ловкостью да с таким старанием, что на лицах взрослых появлялись улыбки. Айдинов подозвал подростка. Тот сорвался с места и подлетел к инструктору. По первому зову готовый идти за наставником в огонь и воду, Доди схватил протянутый автомат со сложенным прикладом, присел на корточки и стал проворно, опираясь на кулаки, немного боком перемещаться вперед по утоптанной дорожке.
Заметив у бревен Кадиева, Айдинов кивнул ему. Они обменялись подобием улыбки — впервые за всё время лагерного сосуществования. Леча — откровенно лицемеря. Айдинов — не меньше. Кадиев не мог не почувствовать фальшивость чужого радушия.
В тот же миг начштаба достал из кармана что-то круглое, размером с булыжник, и запустил в сторону сидевших на бревнах парней.
Те как ошалелые бросились в снег. У бревен остался стоять один Кадиев.
— Бараны! Бараны! — заорал Айдинов. — Трупы! Все вы безногие, безголовые трупы! Сколько можно объяснять, бестолочи, что к гранате залегать башкой надо, а не яйцами! Башку нужно закрывать руками и рот открывать! Почему? Я спрашиваю — почему?! Что языки проглотили, собачье отродье?
— Чтобы, ну это… «мертвая» зона. Осколки мимо пролетят… Даже если метр от гранаты, — испуганно протараторил парень, которому Доди вернул его автомат.
— При стрельбе то же самое. Если по тебе палят с близкого расстояния, закрывайся, чем можешь. Бумагой, тряпками, одеждой… Или вот этим дураком, который встал рядом как осел… Почему? Почему, я спрашиваю!
— Пуля… ну это… теряет силу. Ранение нетяжелым будет, — донеслось из строя.
— Повезет — контузией отделаешься. Пуля калибра пять сорок пять если задевает тебе череп, она рикошетом уходит…
Продолжая наблюдать за Айдиновым, Кадиев поймал себя на неожиданной мысли: в глубине души он давно знает, кто этот человек, но всегда почему-то лукавит сам с собой. Правда была написана у начштаба на лбу. Если кому-то и досталось умение с выгодой для себя послужить хозяину, да не одному, а сразу нескольким, если кто-то и был способен подрабатывать на две стороны, на оба лагеря, то тень подозрения в первую очередь падала именно на этого человека. Нечасто, но и среди своих, чеченцев, встречался этот особый тип человека-лакея, которого отличала необычная, в сущности, черта — психология врожденного раба. Корнями своими этот менталитет врастал в безродность и неизбежно приводила к погоне за чинами, за положением, а там и к низости, к отречению от своих, потому что своими они являлись просто в силу обстоятельств.