Приказ проигнорировали. В атмосфере двоевластия и напряженных отношений с «эмирами» по-другому и быть не могло.
Вскоре Кадиеву доложили: торг продолжается с санкции «эмиров». И не успел он до конца разобраться в происходящем, как созрело решение, и опять без его ведома, — избавиться от пленницы. Предлогом послужила ее попытка к бегству — неудавшаяся.
Кадиев понимал, что свои же водят его за нос. Как поверить, что женщина могла отважиться на подобный поступок — бежать зимой? Вокруг — горы, непролазный снег, безлюдье на многие километры. Куда она могла податься? Но, даже если бежала, что это меняло, раз ее удалось вернуть назад в лагерь?.. Так или иначе, начальник штаба Абдул-Вахаб Айдинов, совмещавший должности командира штурмовой группы и инструктора по натаскиванию новоприбывших, и вместе с ним Сайпуди Умаров, командовавший мобильной группой, — оба ставленники соседей, на время вынужденного отсутствия Кадиева они оставались в лагере за командиров, — сообща распорядились о том, чтобы заложницу отдали уркачам на потеху.
Бывших уголовников в лагере насчитывалось пятнадцать человек. Готовые воевать с кем угодно, лишь бы им платили, с некоторых пор они стали задавать в лагере тон. Инцидентам не было конца. Если бы костяк этой гоп-компании не пользовался поддержкой соседей по лагерю и покровительством Умарова, зачислившего всех к себе в мобильную группу, на них давно бы удалось найти управу.
Уркачи над женщиной надругалась. Изнасилование длилось двое суток. Пленница не вынесла издевательств. По рассказам одного из участников, под конец отморозки «развлекались» уже чуть ли не с трупом. В их числе был и Вареный. Кадиев давно его держал на примете. Вареный отличался необузданным нравом и еще в прежнем отряде прославился своими садистскими выходками.
Наказывать? Всех скопом? По одиночке? Решение требовалось жесткое. Речь шла о поддержании дисциплины во всем лагере, не только среди зарвавшихся уголовников. Тем более что пример уркачей, издевавшихся над пленными, оказался заразителен. Над «рабами», жившими в лагере, стали измываться все кому не лень. Пленных держали на тяжелых работах. И Кадиев не мог добиться, чтобы их кормили сколько-нибудь сносно. Некоторые из них были истощены до предела и с трудом держались на ногах…
Группа, вернувшаяся от соседей, вошла в лагерь около десяти вечера. Как только о ее прибытии доложили, Кадиев потребовал к себе Вареного.
Коренастый, рыжеволосый, с неопрятной бородкой, Вареный сухо поздоровался и застыл на пороге блиндажа, всем своим видом давая понять, что делает большое одолжение, явившись по приказу.
— Один вернулся?
— Пятеро нас.
— Остальные где?
— На дворе… Ждут. С утра не ели ничего… — Вареный смерил командира взглядом.
— Пусть уходят, скажи им.
Вареный помедлил, переминаясь с ноги на ногу, но потом всё же высунулся на улицу и крикнул, чтобы его не ждали.
Кадиев разглядывал подчиненного как некую диковинку. Пересилив себя, он поинтересовался, как обстоят дела у соседей. Вареный отвечал нехотя. Всё, дескать, нормально, а не веришь — сходи проверь. С трудом сохраняя самообладание, Кадиев спросил, откуда тот родом.
Поколебавшись, Вареный ответил, что до войны жил под Гудермесом, а родом был из Нажай-Юртовского района, из села Замай-Юрт, где работал трактористом на табачных плантациях, пока не сел за решетку.
— Где же ты в зверя-то такого превратился, а, Вареный? — устало спросил Кадиев.
В желтоватых глазах появились злобные огоньки.
— Правду говорят о том, что вы вытворяли? — спросил Леча.
— А что говорят?
— Как вы над женщиной издевались?
— А чего их щадить, падаль! Наших много щадят?
— Это кто, женщины к тебе, что ли, беспощадно относятся?
Вареный молчал.
— Другие в курсе?
— Насчет чего?
— Не придуривайся… Мне тут сказали, что ты добивал ее?
— Я не один был.
— А приказ?
— Какой?
— Договаривались же, без меня не решать эти вопросы.
— Я не договаривался, — ответил Вареный с гонором.
Кадиев усилием воли подавил гнев.
— Сидел за что?
— Коммерция.
— Только это разве?
— Ну, еще бабу одну израсходовали… Разыграли ее с ребятами. Шутили, значит… А эта русская сучка… если б живучая была, так и не сдохла бы, — добавил Вареный, показывая в усмешке почерневшие зубы.