В углу приёмной выложенный камнем небольшой бассейн. Над водой поднимается мясистая антенна с улиточным глазом, похожим на теннисный шарик. Выразительно моргает. Быть может, даже подмигивает. Имея в обозрении только один глаз, этого точно не определить. Жаль, что ущипнуть мне себя нечем. Обе руки заняты пиццей.
– Я же не сплю? – бросаю подозрительный взгляд на троицу.
Три головы синхронно качаются из стороны в сторону. Рассматриваю эти замечательные головы более внимательно. Они меня спасали. Я очень ценю!
Ёж…
Худющий, сутулый очкастый задрот с ёжиком на голове. Лет двадцати. Геймер, наверное. Но глаза за толстыми стёклами человеческие. Сочувствующие такие глаза.
Анвар…
Пожилой, то ли с восточной, то ли с северной внешностью и манерами. Прямо хватай и беги с ним пить чай в чайной юрте, говорить о шаманах и искать соль жизни в его мудрых задумчивых глазах.
Пикси…
О, тут всё понятно, почему он её оставил… Я его очень даже понимаю. Над ней не хватает неоновой надписи мужского восхищения: «Ябывдул!» Был бы у меня член, я бы тоже оставила именно её. Помимо обозначенных выше выпирающих достоинств ещё и:
…миловидное лицо в форме сердечка…
…пухлые чувственные губы в форме того же органа…
…миндалевидные глаза, томно взирающие на этот мир…
…нос с легкой горбинкой…
…пошленькая шербинка между идеально белоснежными зубыми.
Обнять и трахать. Но так и быть, я прощаю ей её сексапил! Она просила за меня. Вот что значит – прекрасная душа. Вопреки расхожим мнениям насчёт женщин с роскошной внешностью. Но вряд ли Хам оценил её именно за душу. Думаю, первая моя версия таки реальней, хоть и прозаичней.
В голове проносится пара картинок, как Пикси насаживается на член Хама, там, у него в кабинете. И её огромная грудь покачивается.
– Отключите кто-нибудь эту озабоченную, я ем! – рявкает Хам через приоткрытую дверь.
– Что ему надо? – приподнимаю я бровь.
Многозначително переглядываются…
Доедаю под пристальными взглядами один кусок пиццы, чтобы освободить руку.
– Ребята… – прикладываю её к сердцу. – Спасибо! От всей души. А где я вообще?
Несмело подхожу к окну. Поднимаю рольштору.
– Тихо! – перехватывает мою руку Ёж, спасая от столкновения локтя с кактусом. – Этим не стоит колоться. Он в некотором роде ядовит.
Отдёргиваю руки, выглядываю в окно.
– Вау… Красиво.
Ночной вид на Дворцовую набережную, Неву и Троицкий мост. Примерно прикидываю, какой именно дом стоит на этом месте. И не могу припомнить.
– Можно выйти на балкон?
– Я бы не рисковал, – сдержанно улыбается мне Пикси. – Дом в аварийном состоянии, перила сыпятся.
Глядя в окно, доедаю второй кусок пиццы. Жаль, что кружка с моим недопитым чаем осталась в учительской. Удовлетворюсь горячей водичкой из кулера. А то мало ли… Вдруг он передумает?
Оглядываюсь, рассматривая большую гостиную.
У меня тьма вопросов! Настолько много, что не имеет смысла начинать задавать.
Троица разбредается по своим делам. Анвар и Ёж уходят. Пикси садится за свой секретарский стол и погружается в монитор.
Мысленно прикидываю, где заканчиваются мои десять метров. Вот ровно за стоящей в центре большой инсталляцией плоской земли. За дверь мне не выйти…
Решаясь проверить, как работает мой ошейник, подхожу к инсталляции. Прижав руки к шее, делаю шаг в сторону двери. Никакой реакции. Радостно делаю ещё пару шагов и с ужасом взвизгиваю, как только эта гадина на шее, шевельнувшись, прихватывает меня туже.
Не глюк, значит… Хочется побиться в истерике, покричать «за что?» и поискать управу на всё это безобразие. Но… я, наверное, так не умею. Да и устала я сегодня биться то об асфальт, то об пол.
В приёмной три двери. Одна – выход/вход, вторая – в учительскую, третья, по всей видимости – в уборную. В дальнем углу. Явно больше 10 метров от Хама. Но мне туда нужно.
Пару раз стукнув в дверь учительской, приоткрываю. Хам маркером рисует на своём окне.
– Чего тебе? – не оборачиваясь.
– Не могли бы Вы… немного увеличить нашу дистанцию? Мне нужно в туалет, а я слегка… хм… не дотягиваю…
– Нет. Потерпишь. Закрой дверь.
И что я с его точки зрения должна потерпеть – нужду или удушье?
Придётся всё-таки удушье…
Захлопываю дверь. Чтоб тебе, зараза, карма врезала тем же по тому же месту! Представляю, как оно могло бы выглядеть в какой-нибудь мужской интерпретации. И рисуется мне эрекционное кольцо, туго стянутое на его мошонке. Да… Вот так было бы здорово. Попробуй пописать с ним!