И ярким примером тому служил малый танк тяжелого бронирования конструкции Гинзбурга, что появился на свет именно что в металле в апреле не 1938-го, а 1937-го года. Правда и получился он не таким, каким мог бы стать при руководстве АБТУ товарищем Павловым Дмитрием Григорьевичем, который, по всей видимости, вдохновлялся новейшим французским тяжелым танком B1bis с 60-мм круговым бронированием, когда влезал со своим «особым» мнением в этот проект. Но поскольку ныне эту должность всё ещё занимал Озеров, а на воззрения непосредственного разработчика оказывало изрядное влияние его прежнее сотрудничество с Герканом, нынешний Т-111[1] повторил броневую защиту такого Т-24, каким в самом начале его видел Александр. То есть с толщиной бортовой брони в 45-мм и 60-мм защитой вертикальных листов в носовой части корпуса. Правда брони уже новейшей марки 8С — высокой твердости, для которой именно 60-мм являлись предельной толщиной без потери её защитных свойств. Да и орудие на нем стояло не 45-мм и даже не 76-мм «окурок», а массогабаритный макет длинноствольной 76-мм танковой пушки Грабина, полноценный серийный образец которой предстояло ожидать еще не менее года, поскольку первые опытные экземпляры только-только были поданы на полигон для прохождения испытаний.
— А и похвастаюсь! — усмехнулся в ответ Гинзбург, приветствуя Александра в своем кабинете. — Благо, действительно имеется чем! Чай не баранки с чаем тут уплетали за обе щеки, а работали в поте лица!
— Слышал, слышал я о твоем толстошкуром малыше, — согласно покивал головой прибывший на 185-ый завод Геркан. — Хотя, какой он малыш. Ты же его сотворил в размерах Т-24, а не Т-26! — был бы он чуточку менее воспитанным, то непременно обвинительно ткнул бы пальцем прямо в лицо визави. Во всяком случае, какому-нибудь случайному наблюдателю со стороны могло показаться именно так. Уж больно экспрессивно была высказана претензия.
— Ну, все же чуточку покороче, — едва заметно свел главный конструктор танкового завода большой и указательный пальцы левой руки, дабы продемонстрировать размер той самой «чуточки».
— Ага, аж на целых 25 сантиметров короче! Достижение, однако! — совершенно не стесняясь, рассмеялся в ответ Александр, поскольку точно знал, что никакой обиды на этот смех со стороны собеседника не последует.
— Да хоть и так! — на пару секунд показательно надулся Семён, но вскоре тоже усмехнулся и махнул рукой на забавляющегося приятеля. — Всё, какая-никакая, а экономия веса, вышла. Правда, как бы я ни старался сделать его легче Т-24, никак не смог достичь данного результата. Даже более того, он оказался тяжелее нашего старого танка на целую тонну.
— Что я могу на это сказать? Чудес не бывает. И я это прекрасно понимаю, — одобряюще похлопал товарища по плечу Александр. — Но вот чего я никак не смог понять, на кой черт тебя дернул запихивать в него какой-то непонятный двигатель. Вы его, вообще, откуда откопали такой? — Пусть у него в голове и имелось огромное множество информации по технике, вооружению, политике, экономике и много чему еще, объять вообще всё, он явно не мог. Потому, как и любой другой обычный человек, нередко натыкался на совершенно неизвестные ему факты и случаи.
— Сами сделали, — вопреки ожиданию, не с гордостью, а с горечью произнес создатель Т-111. — Еще для колесно-гусеничного Т-46[2], который создавался на смену Т-26 и работу над которым ты уже не застал. Но, ни этот танк, ни его двигатель в большую серию так и не пошли. Собрали всего 5 штук, да и закрыли этот проект из-за обнаружившейся бесперспективности оного. Однако наработки-то сохранились. Потому директор завода настоял на использовании в Т-111 максимально возможного количества собственных разработок. Тут ведь, сам понимаешь, и премии всем причастным пойдут, и на техническое перевооружение завода можно будет замахнуться. Вот и пришлось проигнорировать М-17, в пользу нашего МТ-5[3]. Хотя, справедливости ради должен отметить, что этот наш движок вышел не таким уж плохим. Тот же опытный Т-46 смог отбегать на нем свыше двух тысяч километров, прежде чем мотор разбило в хлам.
— Это, стало быть, полторы сотни моточасов против четырехсот у М-17? — не стал поддерживать в этом вопросе своего старого знакомца Геркан, поскольку внедрение подобного двигателя шло вразрез с его собственным видением конструкции силовой установки данной машины.
— Ну, отрицать не буду. Двигатель пока очень сырой, — в свою очередь не стал спорить с очевидным фактом Гинзбург.