— Нечего сказать. Оперативно все сработали. Действительно оперативно! Даже удивительно! Обычно, как я понял из бесед с коллегами, на одни только согласования по взаиморасчетам между наркоматами уходят месяцы. А тут уже всё готово! — аж прицокнул языком Геркан от избытка чувств.
— Говорю же. Повезло. Всё случилось один к одному, — развел руками в стороны капитан госбезопасности, еще раз повторив то, что он уже говорил, но несколько иными словами.
— Что же, хорошо, что так сложилось. И коли вы озаботитесь отсылкой телеграммы товарищу Дегтяреву, будьте добры также уведомить товарища Гинзбурга, что в тот же день мне хотелось бы пообщаться с ним на тему пары новых боевых машин. А то приедем в его вотчину, а главного конструктора на месте и не окажется. Обидно тогда выйдет. Ему ведь с Василием Алексеевичем[2] тоже, несомненно, найдется, о чем поговорить. Насколько я смог понять из наших прежних бесед с Семеном Александровичем[3] — мы с ним те два умника, у которых мысли завсегда сходятся. Да и помощь его КБ окажется не лишней, коли не откажет. Нас-то тут, сами знаете, совсем немного стало после разделения на «танкистов» и «артиллеристов». Действительно солидный проект мы собственными силами никак не потянем, — и сказал правду, и одновременно пожаловался на жалкое положение своего арестантского конструкторского бюро Геркан.
— Ищут вам людей, Александр Морициевич, ищут, — показательно тяжело вздохнул Давыдов.
Если бы бывший краском ведал, что в нынешнем дефиците арестантов-танкостроителей виноват он сам, то, наверное, горько усмехнулся бы сложившемуся положению. Что ни говори, а вследствие торпедирования им танков серии БТ на заре их появления в РККА, представителям НКВД оказалось не за что прицепиться к сотрудникам танкового КБ завода №183 в Харькове. Те добросовестно обеспечивали плановое производство Т-26, не отказывались, как это случалось на том же 174-ом заводе, делать самоходки с 76-мм и 122-мм дивизионными орудиями, собирали в не сильно больших количествах многобашенный Т-35, которым до сих пор «пугали» военных атташе всех прочих стран на проводимых в СССР военных парадах. Да еще и проектировали сейчас тяжелый танк прорыва, на что была получена команда свыше. Впрочем, как избежали печальной участи и харьковские двигателисты, успешно запустившие в серийное производство мотор В-4 и его половинку в 165 лошадиных сил — В-5, а ныне корпящие над возможностью форсирования 12-цилиндрового дизеля до 350 и даже до 400 сил. В общем, люди работали и работали показательно хорошо. Брать их под белы ручки, да тащить в застенки, оказалось просто не за что.
И точно такая же картина наблюдалась на московском заводе №37. Производство бронированных тягачей «Комсомолец» там шло спокойно, плавно и по плану. Все материалы по мобилизационному Т-27 уже были переданы «товарищам» в Испанию, где ныне добрая половина ИТР завода помогала местным кадрам налаживать их сборку в Барселоне. Да и оставшиеся дома не протирали штаны, а под начальством Николая Александровича Астрова разрабатывали новый малый мобилизационный танк, стараясь сделать его не только простым в изготовлении, недорогим и при этом достаточно зубастым, но также водоплавающим, как то «просил» аж сам маршал Ворошилов.
Несколько худшая ситуация наблюдалась на «Кировском заводе». Но лишь до того момента, пока им не перестали заказывать Т-24. С плавающим колесно-гусеничным ПТ-1, пусть и с некоторым скрипом, они до сих пор справлялись удовлетворительно. А ныне вовсе должны были стать первой площадкой по освоению новейшего танка Т-34, который высокое начальство еще не решило к какой категории боевых машин отнести. Для становления общевойсковым он считался слишком сложным, обещал стать дорогим в производстве и был тяжёл. Тогда как для тяжелого танка прорыва оказался слишком «мелким». И, как бы парадоксально это ни звучало, параллельно с этим, то же самое начальство предписывало поставлять Т-34 исключительно в тяжелые танковые дивизии. В общем, пока среди верхушки страны не находилось того единственного человека, кто смог бы громко хлопнуть кулаком по столу и сказать — «Всё! Баста! Это средний танк и точка!» или же — «Это тяжелый танк и точка!». Слишком уж многие в верхах всё еще верили в многобашенных монстров, весом за полсотни тонн, отчего не могли воспринимать вышедшую из-под руки Гинзбурга машину, как полноценную замену Т-35. Да и сами кировские танкостроители ныне проектировали трехбашенного монстра — СМК[4], опять же по заданию АБТУ и НКО на создание тяжелого танка прорыва. Ну как их можно было трогать в столь ответственный момент и гнать народ пачками за решетку? Тут любой следователь сам мог резко оказаться самым натуральным врагом народа при таких-то фортелях!