Плюс, по причине отсутствия какой-либо внутренней конкуренции, как это было повсеместно распространено на танковых заводах, никаких интриг в их крошечном КБ не велось вовсе. Что в свою очередь позволяло, и ему, и Заславскому, работать в тишине и спокойствии, не тратя драгоценное время на лишние споры и подковерную возню. Да, пусть тот же Владимир Иванович, получив от Геркана первые вводные, поначалу чуть ли за голову не хватался от обуявшего его ужаса, плакаться о невозможности создания чего-то подобного, он не стал. Лишь уточнил, что это никакая не ошибка, да, тяжело вздохнув, отправился считать. Очень, очень много считать. И чертить. Тоже много! Он-то прекрасно понимал, сколь титанического труда потребует расчет таких мощных, но сравнительно компактных, конструкций. Однако даже будучи полон сомнений, и искренне поражаясь тому, сколь толстую броневую защиту начальник решил заложить в их будущем детище, бывший профессор, тем не менее, засел за расчет КПП с трансмиссией и бронекорпуса с изрядной долей азарта. А что еще ему оставалось делать? Такова ныне была его работа! Разве что гложили его сомнения насчет возможностей отечественной промышленности реализовать в металле такую-то махину. Больно уж новаторским вырисовывался в его воображении новый танк. Да и броня закладывалась такой толщины, которую даже на современных кораблях советского флота всё еще крепили клепкой, но никак не сваркой. А этот его устрашающий щучий или же скорее акулий нос, вкупе с идеей разнесенного бронирования бортов, вовсе поражали воображение! Нет, конечно, в том же военном кораблестроении последнее практиковалось уже не менее полувека, и доказало свою действенность, не единожды спасая корабли от гибели. Но изначально приносить в жертву те же бортовые топливные баки, словно угольные бункеры на старых броненосцах и линкорах, — это выглядело смело. Очень смело! Слишком смело! Ведь, как ни крути, при подобном подходе в жертву изначально и целенаправленно приносилось всё то, что укрывалось внешним, более тонким, слоем брони. Но при этом сама машина, как боевая единица, действительно получала возможность уцелеть и продолжить бой даже после многократного поражения вражеской артиллерией. Да и орудия мелких калибров вряд ли смогли бы взломать внешний броневой экран толщиной аж в 45-мм, да еще и поставленный под углом в 30 градусов.
Параллельно же с организацией совместной работы ленинградских танковых КБ над будущим «сотрясателем земли», соответствующие запросы о создании моторов и вооружения для него оказались отправлены в Москву и Пермь соответственно. В столице находился Государственный завод №24 имени Фрунзе, производивший авиационные моторы конструкции Александра Александровича Микулина, катерный и танковый вариант которого — ГАМ-34, вполне себе мог стронуть с места мастодонта массой под 55–60 тонн. Хоть в качестве основного мотора Геркан не желал бы его рассматривать, опасаясь слишком большой пожароопасности, как непосредственно авиационного бензина, так и его паров. Но, как двигатель первого этапа, для проверки на ходу всей конструкции танка, он более чем годился, поскольку уже был отработан в металле и вполне успешно эксплуатировался моряками на их торпедных катерах. Да и в зимних условиях обещал быть менее капризным, нежели дизель, хотя бы в плане эксплуатации. Короче, являлся не сильно вожделенным, но единственным, запасным вариантом. И там же, в Москве, ныне трудились в очередной шабашке создатели авиационного дизельного мотора АЧ-30. Знал об этом моторе Александр не слишком много, лишь то, что достойная танка модель оного появится где-то году в сороковом, как раз когда и его танк реально сможет обрести своё стальное тело. Естественно, в случае положительного решения по нему со стороны высокого начальства. Однако никто не мог запретить ему обратиться к двигателистам с просьбой несколько форсировать работы в этом направлении, что Гинзбург от своего имени и сделал. Отчего теперь оставалось лишь ждать, да надеяться на свершение чуда.
В Перми же на заводе №172 творило артиллерийское КБ под руководством Федора Федоровича Петрова, сумевшее дать РККА современные орудия крупных калибров, включая модернизированную дальнобойную 122-мм корпусную А-19, на основе которой впоследствии должна была появиться на свет танковая пушка Д-25Т, коей и вооружали танки ИС времен войны. Потому к кому еще, как не к ним, было обращаться за помощью в несколько более ранней разработке соответствующего орудия? Естественно, только к Грабину. Но тот и так сейчас был завален новыми задачами по самую шею. Да и не его это был калибр. Не его.