Второй батальон тяжелых танков продолжил ту же монотонную работу по переработке бетонных укреплений обратно в щебень, арматуру, да цементно-песчаную смесь. А следом тем же самым принялся «грешить» и третий батальон полка. Размеренно, без суеты, под не прекращающимся градом бессильно бьющихся о толстенную танковую броню 37-мм и 75-мм снарядов противника, советские танкисты расширяли и углубляли для себя проход, заодно избавляя пространство впереди от коварного снега. А коварным тот был по той простой причине, что скрывал под собой много всякой гадости. Там были и мины, и гранитные глыбы, и здоровые пни. И даже засыпанные под самый край снегом противотанковые рвы со стороны смотрелись ровным полем. В общем, много было неприятного для танков под устилающими землю снегами. А ныне всё это «великолепие» постепенно открывалось взглядам советских танкистов.
И что же в итоге? А в итоге, там, где в иной истории гибли сотнями Т-26 с Т-28, где клали свои жизни в не приносящих успеха атаках тысячи советских бойцов, новейшие тяжелые танки Т-54 прошли, словно раскаленный нож сквозь сливочное масло, прогрызя вражескую оборону на все 90 километров её глубины за каких-то шесть дней боев.
Естественно, действовали они при этом не в одиночку. Как только неуязвимые для вражеского огня танки расправлялись с мешающими продвижению вперед ДОТ-ами, ДЗОТ-ами, и просто пулеметными гнездами или же замаскированным артиллерийскими батареями, вперед, в образовавшийся проход, устремлялась простая смертная пехота, что огнем пистолетов-пулеметов и самозарядных винтовок буквально зачищала вражеские окопы и подземные части разбитых сверху укреплений.
Что-что, а перевооружить свою армию на автоматическое оружие СССР сумел наполовину уже к концу 1942 года. Плюс погоды на улице стояли хоть и зимние, но уж точно не те жуткие — 35 ̊С и — 40 ̊С, о которых помнилось Геркану по информации о Зимней войне 1939–1940 годов. И потому заранее заботливо подготовленное к зимней эксплуатации вооружение не так уж часто отказывало, позволяя советским бойцам тут и там подавлять противника сосредоточенным автоматическим огнем.
Закончилось же всё на 25-ый день с начала боевых действий, когда советские войска уже успели взять штурмом третью часть Выборга и протянуть щупальца колонн своих войск по направлению к побережью Ботнического залива. Правительство Финляндии, выстраивающее свою непримиримую политическую позицию на основании уверенности неприступности «Линии Маннергейма» срочно запросило у Москвы начала мирных переговоров, а там, в Кремле, и не возражали. Ведь Сталин вовсе не желал, чтобы многочисленные враги начали сравнивать его с тем же упокоенным ледорубом Троцким, который грезил экспортом революции исключительно насильственным путем и завоеваниями. Но и требования Москвы к Хельсинки отныне были совершенно иные, нежели во время провальных многолетних переговоров.
Вот так СССР во второй раз за последние годы продемонстрировал всему миру, что могёт! Могёт, как быстро расправляться со своими военными противниками, так и откровенно удивлять наличием скрываемых до поры до времени неимоверных военных технологий. Ведь засветившиеся в каких-то просто колоссальных количествах тяжелые танки, непробиваемые вообще ничем, откровенно поразили абсолютно всех, кто находился в теме производства танков и их последующего боевого применения. И потекли мгновенно делегации в Москву, что из Парижа, что из Лондона, что из Берлина с Римом.
А что же касалось одного много чего знающего краскома. То он был, пусть не полностью, но всё же удовлетворен увиденным. Единственное, терзали его тревожные мыли на тот счет, что все, что в РККА, что в Политбюро, что в СНК, от эйфории подобного триумфа почувствуют себя непобедимыми Гераклами, да встретят новое, гораздо более тяжкое и на порядки более страшное испытание с вовсе спущенными штанами. Отчего, как он закономерно подозревал, лично его впереди ждали многие тяжкие битвы. Причем отнюдь не на полях сражений, а в рабочих кабинетах немалого числа высокопоставленных персон, которых предстояло спускать с небес обратно на грешную землю.