— Но так ведь дела обстоят не везде? — уточнил «лучший друг физкультурников», параллельно набивая табак в свою курительную трубку.
— Не везде, — не стал отрицать очевидного факта Геркан. — Бывало и такое, что в полку вовсе не обнаруживалось работоспособных артиллерийских тягачей при солидном насыщении новейшими гаубицами и пушками, которые вынужденно таскали в упряжках. Или же наоборот — полки со старыми системами полностью переводились на автомобильную и тракторную тягу, которая им почти и не нужна в силу ограничения семью километрами в час максимальной скорости буксировки самих устаревших орудий. И чем это является — банальной неразберихой в масштабах всей армии или же чьей-то очень хитрой диверсией на высочайшем уровне, я вам точно сказать не могу. Но берусь утверждать, что подобное положение вещей самым пагубным образом сказывается на подвижности наших «богов войны». А ведь всей артиллерией у нас до недавнего времени напрямую заведовал Григорий Иванович Кулик.
— И это тоже проверим, — шумно втянув носом воздух, Иосиф Виссарионович выдохнул клубы табачного дыма. — Но прежде, товарищ Геркан, проверим вас, — достав трубку изо рта, ткнул он мундштуком в сторону вечернего визитера. — Очень хорошо проверим.
— Я понимаю и готов! — тут уже сама сложившаяся ситуация требовала от него подняться со стула и вытянуться словно на построении.
— Не спешите. Не прямо сейчас, — слегка осадил Сталин проявившего излишнюю ретивость гостя. — Прежде расскажите в общих чертах, как вы пришли к мысли, что подозреваемые вами персоны работают именно на структуру Харона, а не на кого-нибудь иного.
— Вы понимаете, чтобы ответить на данный вопрос, сперва следует определить, к чему вообще стремится этот самый Харон, — задумчиво произнес так и продолживший тянуться краском. — Не знаю, прав я в своих измышлениях или нет, но, как мне видится, его целью является втягивание Советского Союза в войну с Германией. Что, с одной стороны, ныне полностью отвечает чаяниям англичан. То есть мы можем констатировать, что Харон работает на Лондон, — озвучил он своё первое предположение. — С другой же стороны, через меня предоставляли такие подсказки, которые каждый раз приводили к развитию нашей собственной военной промышленности. Что всякий раз увеличивало наши шансы на победу. А тем же британцам это было не так уж и выгодно. Их ведь, несомненно, куда более устраивал бы такой вариант развития событий, когда мы сцепились бы с немцами в максимально продолжительном и кровавом конфликте. Для чего Берлину необходимо иметь подавляющее техническое превосходство над нами, чтобы тем самым компенсировать количественную нехватку войск. Всё же их мобилизационный резерв значительно уступает нашему. И это уже не коррелируется с моим предположением о работе Харона исключительно на англичан. Скорее уж тут прослеживается, и желание услужить Лондону, и намерение оказать нам посильную помощь.
— А как же с этим стыкуется ваше опасение насчёт расположения войск Западного ОВО? — вновь задал очень правильный вопрос глава государства, попав, что называется, не в бровь, а в глаз.
— Тут я опять же могу только предположить, что в самом Хароне нет единого мнения на наш счёт, — пожал плечами Геркан. — Кто-то, следуя линии, максимально отвечающей потребностям англичан, предположительно, курирует Павлова и еще кого-то из высшего командного состава РККА. И вот они желают нам именно что долгой кровавой войны. Но никак не проигрыша! — уточнил немаловажный момент Александр. — Ибо теперь лишь СССР остался той единственной силой в Европе, что способна остановить победное шествие фашистов. Сами британцы уже точно не смогут, ни справиться, ни договориться с Гитлером. Упустили они своё время. Зато, отсидевшись на своём острове, они впоследствии с превеликим удовольствием приберут к своим рукам то, что останется от нас и Европы, когда мы максимально ослабим друг друга. Ведь пока мы с немцами будем растрачивать свои силы, перемалывая войска в грандиозных сражениях, англичане лишь будут накапливать свои. И тут как раз вполне логично вписывается в общую картину полная потеря нами в первые же дни войны шести армейских корпусов в Белостокском выступе. Смертным приговором для нас это не станет, но минимум на год продлит ход боевых действий, поскольку позволит противнику очень быстро прорваться, как к Киеву, так и к Минску, обойдя все выстроенные укрепрайоны. К примеру, вот здесь, — провел он карандашом линию вдоль железной дороги Брест — Гомель, где как раз шла граница зон ответственности Западного и Киевского ОВО. — Тут у нас как будто специально создан коридор шириной под полсотни километров и протяженностью вглубь нашей территории почти в триста. Коридор, где не имеется ни одной дивизии. Лишь те части, что стоят на самой границе. А дальше… Заходи, кто хочет, делай, что хочешь! Никто не помешает! — провел он жирные стрелки от Гомеля точно в тыл Минску и Киеву. — Возвращать же эти города назад мы потом замучаемся. Я уже не говорю о том, каких жертв нам это будет стоить, что в военном, что в гражданском, что в политическом плане. Но, даже при таком негативном гипотетическом развитии событий, здесь и сейчас я готов ответственно заявить, что в конечном итоге мы раскатаем германские войска в тонкий блин. Даже если они нанесут свой первый неожиданный удар и умудрятся при этом уничтожить прямо в парках и на аэродромах подавляющее большинство боевой техники и самолетов в приграничных округах. А они, не будь дураками, несомненно, это и сделают, коли решатся на такую смертельную авантюру, как война с Советским Союзом.