— Щипач мне нужен на одно плёвое дело. Сегодня. Сведешь с нужным человечком, получишь еще трешку, — с этими словами в очередной раз подкинутая монета устремилась прямо в руки мальца, где и пропала тут же, словно ее и не существовало вовсе.
— Папироску бы еще, — тут же закинул удочку мелкий наглец, даже не подумав сорваться с места в тот же миг.
— Курение вредит здоровью. Сам не курю и тебе не советую, — тут же отшил паренька, кто бы мог подумать, аж целый командир танкового взвода РККА, увидь которого ныне его сослуживцы, ни в жизнь не признали бы в этом не внушающем доверия типе Геркана, Александра Морициевича. Наверное, одного из лучших технических специалистов 3-го отдельного танкового полка дислоцированного не где-нибудь, а в столице первого в мире государства рабочих и крестьян. — Действуй. Зеленушка[1] тебя ждет не дождется, — с этими словами он продемонстрировал сложенную вчетверо купюру, которую тут же зажал в кулаке.
— Ла-а-а-адно, — нехотя протянул дитя улиц, — жди здесь, дядя. — С этими словами паренек отлип от деревянной стенки никем не занятого торгового павильона и вскоре растворился в толпе толкущегося меж рядов точно таких же строений народа. Эпоха НЭП-а[2] катилась к закату и потому подобных опустевших торговых мест уже хватало на рынке. Вот и любила в них проживать брошенная на произвол судьбы ребятня, поскольку тут имелась хоть какая-то крыша над головой.
Сам же заказчик, стоило ему остаться в одиночестве, с каким-то даже облегчением облокотился на пустующий прилавок и с трудом удержался от того, чтобы стянуть с головы кепку, да утереть платком взмокший лоб. Нет, это не было признаком его страха или же физической усталости. Все дело заключалось в неважном самочувствии красного командира, которому, так-то, ныне полагалось спокойно лежать на больничной койке.
А все началось 1-го августа 1929 года, в «Международный красный день»[3], когда пришедший проведать Александра сослуживец обнаружил его тело лежащим в бессознательном состоянии рядом с одним из огромных английских танков. И нет, это не было итогом внезапного нападения непонятно откуда взявшихся в Москве британцев на отдельно взятого краскома[4]. Подобные машины начали появляться в составе РККА еще во времена Гражданской войны, когда на службу ставились трофейные «сухопутные броненосцы», захваченные, как у белогвардейцев, так и у интервентов. Далеко не всегда они попадали в руки бойцов Красной Армии в полностью комплектном или же исправном состоянии. Но из почти полутора сотен единиц, около сотни удалось поставить в строй. А после использовать против бывших же владельцев. Да и в боях Советско-Польской войны они смогли повоевать. Пусть даже не совсем удачно. Нынче же, после десятикратного сокращения РККА, ставшего необходимостью в связи с обрушившимися на СССР финансово-экономическими трудностями, вся гусеничная бронетехника оказалась собрана в 3-ем отдельном танковом полку, превратившемся в единственную боевую танковую часть страны и заодно ставшую базой хранения бронированных гусеничных машин. Вот и Михаил Киселев, близкий друг, а также тот самый, обнаруживший тело Геркана, сослуживец, решил, что приятель сверзился с танка, когда в очередной раз полез обслуживать его. Случалось такое у них. И не единожды.
Ни он, ни кто-либо другой на всем белом свете, конечно, никак не могли знать, что к этому моменту сознание молодого человека сперва было вырвано из тела, а после перемешано, словно горячий чай с сахарным песком, с сознанием жителя аж XXI-го века. Или же наоборот? Кто, как и по какой причине смог осуществить данное действо, не нашло объяснений даже в мыслях того нового человека, каковым стал Александр после «слияния» знаний, суждений, предпочтений, намерений, опыта и Бог чего знает еще двух взрослых мужчин живших с разницей во времени более чем в век.
Божий ли то был промысел, волшба каких-то неведомых магов, или же к нему просто пришло сумасшествие в виде раздвоения личности, получившийся в результате человек не знал. Но спустя всего трое суток проведенных, как в тумане, он перестал мучиться этим вопросом, сосредоточившись исключительно на решении проблемы того, как жить дальше. Благо несколько неадекватное поведение первых дней после «обновления» легко удалось списать на сильнейшее головокружение, якобы ставшее результатом падения с последующим ушибом головы.
Его даже положили в «Московский коммунистический военный госпиталь»[5] на целую неделю, диагностировав сотрясение головного мозга средней тяжести. Благо до того было всего полтора километра от расположения части. Причем, госпитализация оказалась как нельзя кстати, так как переваривание ушибленным мозгом информации, полученной разом из двух громадных источников, привело не только к проявлению всевозможных знаний, что прежде не были доступны простому рабочему парню подавшемуся от станка в армию, но также к значительному пересмотру им своего жизненного пути. Отчего покой был крайне необходим хотя бы для раздумий. Ведь если прежде ему было достаточно просто плыть по течению, тем более, что в последние годы жизнь военных, наконец, начала заметно налаживаться и они даже стали считаться зажиточными людьми да завидными женихами, то теперь он стал желать большего. Много большего! И подобную перемену личности требовалось научиться очень надежно скрывать от знавших его прежде сослуживцев. Скрывать, но двигаться вперед по несколько новому маршруту. Потому сейчас он и находился здесь, на рынке, вместо того, чтобы продолжать пролеживать матрас на больничной койке. Благо, навещавший его Михаил смог притащить, и деньги, и гражданскую одежду, что имелись у Александра. Жили-то все в одном общежитии.
— Ты, стало быть, Пескаря на дело подрядил? — смачно так сплюнув, поинтересовался вихрастый паренек лет пятнадцати, выглядящий куда как пристойнее стоявшего позади него мальчугана. Того самого, которому были обещаны три дополнительных рубля за нужное сейчас Геркану знакомство. Да, в этом начинающем представителе высшей аристократии преступного мира никак нельзя было заподозрить карманного вора. На шантрапу представший взору краскома пацан никак не тянул. Если бы не столь показное поведение в самом начале, его вообще виделось возможным признать истинным пионером. Иными словами говоря — внешняя маскировка находилась на уровне.
— Ладони покажи, — из-за тяжелой головы слова шифрующемуся военному давались не сказать что просто, и потому он предпочел быть кратким, оставив политесы на потом.
— Ну как? Устраивает? — усмехнувшись в ответ на подобную просьбу, продемонстрировал щипач свои ухоженные инструменты промысла, для наглядности и форсу пошевелив пальцами.
— Пойдет, — слегка кивнул краском новому временному знакомцу, после чего протянул свернутую ассигнацию выполнившему порученное дело беспризорнику. — Как и договаривались. А теперь исчезни. Дай людям погутарить. — Дважды паренька упрашивать не пришлось. Стоило тому удостовериться, что с оплатой не надули, как его будто ветром сдуло.
— Так зачем искал? — удостоверившись, что рядом нет чужих ушей, поинтересовался вор-карманник.
— Есть один фуфел из простых мужиков. К нему в лопатник недавно, по ошибке, попало кое-что лишнее. Надо этот самый лопатник тихонько изъять и, не открывая, принести мне. Плачу пять червонцев за работу и заодно сможешь забрать все деньги, что окажутся у этого пассажира. — Тут стоило отметить, что награду Александр предлагал очень солидную. Побольше месячной зарплаты рабочего высокой квалификации какого-либо из столичных заводов. Потому интерес у его нынешнего собеседника не мог не появиться априори.
— Точно простой мужик? — слегка поджав губы, проявил здоровый скепсис насчет заказываемого клиента карманник. Все же такие деньги за простенькую работу ему готовы были заплатить отнюдь не каждый день. Да что там говорить! Его вообще впервые нанимали обчистить какого-то конкретного человека. Что, вообще-то, слегка попахивало подставой.
— Чернильная душа из Металлотреста. Мелкий, никому не интересный, служащий. Я смогу тебе его сегодня показать. А отработаешь его, как посчитаешь нужным. Или вообще подрядишь на это дело кого другого, коли доверия нет. Для меня главное — результат. Но чтоб все было сделано не позднее завтрашнего вечера. Тут время дорого. Потому и плачу такие деньги за срочность. — На календаре числилось 6-е августа, а уже 9-го в газете «Известия» обещали предоставить на всеобщее обозрение выигрышные номера билетов лотереи Автодора[6], одной из главных лотерей всего Советского Союза. Дело же заключалось в том, что именно у этого человека, некоего товарища Можарова двадцати трех лет от роду, сейчас в портмоне находился билет на главный приз. Геркан понятия не имел, откуда взялась такая железная уверенность, но он точно знал, что парень купил этот выигрышный билет совсем недавно — 27 июля. Именно здесь. В Москве. Но что он понимал совершенно точно — новенький легковой «Форд-А» и два года его заправки за чужой счет, были ему нужнее. Ведь, положа руку на сердце, можно было смело утверждать, что никакой иной возможности для частного лица обзавестись своим автомобилем, в СССР уже не существовало вовсе. Точнее, для частного лица без нужных знакомств, которых у него, к сожалению, не имелось совершенно. Впрочем, как и потребных для такой покупки средств. Ладно бы еще можно было как-то попытаться накопить 1500 рублей на саму машину. Так ведь ее годовая эксплуатация выходила вдвое дороже цены! Что при месячном окладе комвзвода в 65 рублей, виделось вовсе неподъемной суммой. Одни только ежегодные налоги на подобную легковушку обещали сожрать половину его годового жалования! Однако же что он прекрасно понимал — машина ему была необходима для дела продвижения себя любимого наверх. Ей предстояло стать не столько средством передвижения и объектом зависти окружающих, сколько инструментом для заявления о себе.