9
Возвращение Торбена домой
Прошло немного времени, и люди постепенно перестали вспоминать об этом ужасном событии. И общественное мнение, и особенно близкие друзья господина Мильде, вначале были потрясены его смертью, поскольку всеми высказывалось предположение, что это убийство, однако полиция отнеслась к случившемуся сдержанной у всех создалось впечатление, будто у господина Мильде просто сдали нервы и он покончил с собой. Стоило кому-нибудь произнести его имя, и все разговоры тут же смолкали — страшная тайна его смерти не позволяла людям продолжать обычную беседу. Почтенный комитет, созданный для покупки знаменитого полотна Ван Дейка, провел свое заседание без господина Мильде. Вместо него председателем комитета был выбран банкир Гуггенхейм, который в короткой, но проникновенной речи охарактеризовал господина Мильде, как достойного, редкой души человека. Банкир прибавил, что если господин Мильде действительно оказался жертвой преступления, а это, к сожалению, не редкость в наши страшные времена, он надеется, что полиция сумеет обнаружить и поймать преступника. Музей приобрел картину и на золотой пластинке были выгравированы имена выдающихся представителей нации, которые способствовали приобретению этого шедевра. Имени господина Мильде среди них не было.
Молодой Торбен Мильде, служивший в посольстве в Южной Америке, телеграфировал домой, что вернется в Европу с первым же пароходом. Но господина Мильде похоронили в семейном склепе в Мариелюнде до его приезда. Торбен был единственный сын обер-егермейстера, и в его отсутствие никакие решения в связи с наследством, оставленным господином Мильде, не принимались. Госпожа Мильде хотела дождаться сына. До его возвращения они доверила дела управляющему имением и уехала к своим шведским родственникам в Энкло в Сконе, чтобы найти забвение от постигшего ее горя. Лето кончалось. Август выдался на диво жаркий, и Копенгаген, как обычно, совсем опустел. Но это один из самых приятных месяцев. В августе люди отдыхают и предаются безделью, веселые, жаждущие развлечений толпы приезжих оккупируют старый город, тогда как в его богатых кварталах стоит почти деревенская тишина. Разомлевшие от жары люди дружелюбно относятся друг к другу. Это месяц соломенных вдовцов, и жизнь столицы бывает окрашена особым беззаботным очарованием. Только в августе можно так приятно пообедать на террасе под сенью шелестящих деревьев. Только в августе бридж и виски со льдом доставляют столько удовольствия и заставляют забыть об опустевших семейных очагах, которые теперь выглядят так, словно их хозяйки уехали не отдыхать, а по стратегическим соображениям отступили со своих позиций. Буржуа, всегда строго соблюдающие приличия, отказались от своих кислых директорских мин, выходя на балконы, они подставляют лица солнцу и приветствуют коллег, греющихся на солнце на соседних балконах. Или же в каком-то сонном оцепенении ведут по телефону таинственные разговоры и обсуждают посещение ресторанов так, словно речь идет о важных финансовых операциях. Биржа затихает. Может, это самый прекрасный месяц в году, люди меняются, жизнь приобретает иные краски, Копенгаген как будто освобождается от долгих месяцев, заполненных тяжким трудом, и вступает в полосу беспечности и удовольствий.
Профессор Суне Арвидсон относился к числу тех, кто предпочел остаться на август в городе. Он объяснил это тем, что работа требует его присутствия, отчасти он и сам в это верил, но в то же время профессор признавался себе, что его удерживает в городе необъяснимое убийство господина Мильде. Это дело интересовало его и как психиатра. Оно заполнило всю его жизнь, он был буквально пленен им. Отказаться сейчас от этого дела было для профессора равносильно отказу от науки, от решения важных научных проблем. А это было против правил профессора Арвидсона. Загадочность убийства не давала ему покоя. Никогда раньше загадки криминалистики не привлекали его с такой силой. Случалось, его приглашали выступить в качестве эксперта по судебной медицине, но почти все дела, с которым он сталкивался, представлялись ему скучными и простыми. Он придерживался мнения, что решение любого преступления зависит исключительно от терпеливой рутинной работы специалистов и технических средств, какими они располагают, особой гениальности тут не требовалось. Теперь же он вынужден был признать, что столкнулся с загадкой, разрешить которую с помощью техники, имевшейся в распоряжении полиции, было невозможно. Действие этой драмы развернулось в буржуазной среде, не дававшей никаких нитей, за какие можно было бы ухватиться: скрытая враждебной тьмой, эта загадка казалась совершенно неразрешимой.