— У вас замечательный автомобиль, господин Хенглер, но вы ездите с недопустимой скоростью.
Хенглер оторопел:
— Что вы хотите этим сказать?
— Я видел вас нынче ночью.
— Правда? — Хенглер громко рассмеялся при воспоминании о ночном происшествии. — Да, это была настоящая гонка. Вы, стало быть, видели меня на Ратушной площади?
— Нет.
— На какой-нибудь улице?
— Нет, в Хеллерупе. И вы были в машине не один.
Хенглер уставился на профессора. Секунду он напряженно наблюдал за ним. Потом по его лицу скользнула веселая, почти фривольная улыбка. Он шутливо, дружески похлопал профессора по плечу:
— Хорошенькая девушка? Правда? Так вы присоединитесь к нам сегодня вечером?
— С удовольствием. — Профессор сам был смущен своей внезапной выходкой.
Хенглер сел в автомобиль и уехал, махнув рукой на прощание. Профессор Арвидсон остался наедине с Торбеном.
— Вы очень странно говорили с господином Хенглером, — довольно резко заметил Торбен, он и не скрывал своего неудовольствия.
— Странно?.. Вам так показалось?
Они медленно шли по улице.
— А почему? — спросил профессор.
— Мне почудился за вашими словами какой-то тайный смысл.
Профессор промолчал. Через минуту Торбен спросил:
— Вы скоро уезжаете в деревню, господин профессор?
— А почему вас это интересует?
— Честно говоря, мне кажется, что вы слишком близко к сердцу приняли смерть моего отца. Вам следует беречь нервы, вы — врач, должны понимать, к чему это может привести. Постарайтесь все забыть, господин профессор. Я ведь говорил вам, что мертвых не воскресить!
Опять это…
Он не хочет, чтобы тайна раскрылась, подумал профессор Арвидсон.
13
Идея Хенглера
Профессору Арвидсону не хотелось идти на этот ужин, но он понимал, что должен на нем присутствовать. Он никогда не любил дружеских встреч в общественных местах, и если иногда посещал их, то только с близкими друзьями, отношения с которыми сохранились у него со студенческих лет. Конечно, он давно знал Торбена Мильде, но все-таки его общество несколько тяготило его, они были слишком разные, к тому же новый владелец Мариелюнда напускал на себя холодность, которая выглядела даже враждебно. Мало того, профессор вдруг перестал испытывать симпатию к антиквару Хенглеру. Это раздражало его тем более, что он никак не мог найти причины, заставившей его изменить свое отношение к этому крупному торговцу произведениями искусства. Он только чувствовал, что Хенглера следует опасаться. Профессор терялся перед открытостью и дружелюбием антиквара и не мог избавиться от необъяснимого чувства, что именно за этой открытостью скрывается нечто темное и опасное. Словом, он явился на ужин, чувствуя себя лишним и понимая, что его терпят только из вежливости. Торбена раздражает, что он все время возвращается к смерти его отца. Так, может, Торбен все-таки прав? Может, ничего уже не поделаешь? В полдень у профессора состоялась короткая беседа со старшим инспектором, который немного утешил его сообщением, что никаких новых обстоятельств по делу раскрыто не было и, очевидно, им остается только пойти простейшим путем и привлечь задержанного Хансена к суду на основании имеющихся улик. На основании этих улик ему и будет вынесен приговор.
Однако ужин в «Фениксе» приятно поразил профессора. Хенглер показал себя заботливым и внимательным хозяином. Он заказал все заранее и проявил при этом тонкий вкус, изысканное французское вино было как раз нужной температуры, и в честь шведского профессора ужин начался с бутербродов, благородные деликатесы которых самым приятнейшим образом украсили трапезу. К ним полагалась и водка, знаменитая старинная шведская водка, охлажденная на льду, была последним штрихом к этому превосходному ужину. Торбен не скрывал своего удовольствия и сделался особенно разговорчивым, он принадлежал к тому типу людей, которые, пожив в изгнании, научаются ценить красиво накрытый стол и видят в нем выражение внимания к человеку. Когда же подали коробку с сигарами в оригинальной упаковке и ароматный дым кольцами устремился к потолку, негромкий разговор принял самый доверительный характер. Говорили о редком интересе к искусству покойного господина Мильде — профессор не понял, каким образом разговор незаметно зашел именно на эту тему, но позже сообразил, что именно Хенглер ловко направил его в это русло.