Лесничий и профессор Арвидсон были старые друзья и безгранично доверяли друг другу. Профессор не посвятил лесничего в тайну убийства господина Мильде, но дал ему понять, что дело связано с некими таинственными обстоятельствами, которые он намерен выяснить здесь в Мариелюнде. Профессору хотелось сохранить в тайне свою поездку или, во всяком случае, ее цель. Он опасался, чтобы у Торбена Мильде не создалось впечатления, будто он настойчиво и бесцеремонно вмешивается в дела его семьи. Профессор собирался пробыть в Мариелюнде не больше недели, чтобы быть в Копенгагене к тому времени, когда Торбен вернется туда из Сконе.
Так, примерно, профессор Арвидсон объяснил лесничему цель своего приезда. Сразу же по приезде его удивило странное стечение некоторых обстоятельств. Лесничий показал ему письмо, которое он за день до приезда профессора получил от Торбена Мильде. Однако прежде, чем познакомить профессора с этим письмом, он задал ему несколько вопросов.
Не противоречит ли приезд профессора каким-либо образом интересам Торбена?
На что профессор ответил, нет.[1]
Говорил ли профессор Торбену о своей предполагаемой поездке в Мариелюнд, когда они виделись в Копенгагене?
Профессор снова ответил, нет.
Догадывается ли Торбен, что профессор предпримет эту поездку?
Нет. Ни в коем случае. Торбен уже уехал из города, когда профессор решил отправиться в Мариелюнд.
После этого профессор и лесничий вместе прочитали письмо Торбена. Оно удивило профессора. Из письма было ясно, что Торбен предвидел его возможный приезд в Мариелюнд. Имени профессора он однако не называл. Он писал коротко и сообщал о своем предстоящем возвращении в усадьбу. «Но я прошу, чтобы до моего приезда дом охранялся самым тщательным образом. Пожалуйста, господин лесничий, по возможности больше находитесь в самом доме или хотя бы поблизости. Напоминаю вам, что в доме хранятся произведения искусства, представляющие собой большую ценность. Внушите, пожалуйста, теперешней прислуге, чтобы в дом не впускали никого постороннего. Ни один чужой, приезжий человек ни при каких обстоятельствах не должен попасть в дом. Напоминаю вам, что мой отец, учитывая особую ценность некоторых произведений искусства, три комнаты всегда держал запертыми. Нет нужды говорить, что этот порядок должен неукоснительно соблюдаться и впредь и что ни один человек без моего личного разрешения не должен быть допущен в эти комнаты».
Лесничего особенно поразили слова «о чужом, особенно приезжем человеке». Было похоже, что Торбен предвидел вмешательство профессора и хотел предупредить об этом своего лесничего. Однако профессор стоял на своем: Торбен не мог ничего знать о его намерениях.
— Но он ждет, что кто-то может приехать, — сказал лесничий.
— Судя по письму, да, — согласился профессор.
— И он боится этого человека, иначе не писал бы о нем так настойчиво. Профессор согласился и с этим.
Потом лесничий сказал, что если бы профессор попросил его показать ему дом изнутри, ему пришлось бы отказать старому другу в этой просьбе.
Однако это пока не входило в планы профессора. Он хотел только пожить у лесничего и, насколько возможно, не показываться на глаза местным жителям. Напротив, он посоветовал лесничему выполнять все указания Торбена и при посещении усадьбы следить, чтобы желания хозяина не нарушались.
Лесничий был с ним согласен. Но этот «чужой человек», о котором писал Торбен, не давал ему покоя и занимал его мысли.
— Если Торбен писал не про тебя, — сказал он профессору, — значит, он имел в виду кого-то другого.
Вообще эти события, несомненно носившие на себе печать таинственности, — приезд профессора и письмо Торбена — чрезвычайно встревожили лесничего. Ужас, вызванный смертью обер-егермейстера, еще не рассеялся. Над большим, пустым замком, как в округе называли дом господина Мильде, еще витала какая-то тайна. За чем наблюдал профессор? Кто был этот «чужой человек»? Что означали опасения Торбена? И вдруг к этим роковым необъяснимым вопросам добавилась телеграмма Риста: Хенглер тайно едет в Мариелюнд.