– Уйди, – глухо сказал он, отворачиваясь.
Я тронула его за руку.
– Покажи…
Брат дёрнул плечом и, морщась, повернулся. Я закусила кулак, чтоб не заорать: каждый дюйм спины пропахали багровые рубцы.
Всхлипнув и не зная, что ещё сказать, приспустила платье, демонстрируя распухшее от щипков предплечье:
– Смотри, мне тоже больно…
Людо только фыркнул.
Тогда я огляделась, вскочила и подобрала из кучи в углу старую ржавую подкову.
– Мне тоже больно, – повторила я, упёрла растопыренную пятерню в землю и со всей силы саданула тяжёлой железкой.
Наверное, потеряла сознание, потому что не помню, чтобы кричала, а очнулась уже возле стены. Голова покоится у Людо на плече.
– Дура, – сказал он, поглаживая меня по волосам.
Я с трудом подняла руку, ставшую тяжелее чугунной чушки, и уставилась на раскоряченные пальцы. Долго заворожённо разглядывала кисть, пока она раздувалась и наливалась синевой. Боли почти не чувствовала: конечность онемела до самого плеча.
– Надеюсь, твоё пожелание сбудется, – прошептала я, вытирая здоровой рукой испарину со лба брата.
– Какое?
– Пусть мэтр Фурье сдохнет на гноище.
Его губы тронула странная улыбка.
К тому времени, когда нас нашли, мои пальцы успели почернеть, а его раны загрязниться. Я плохо помню, что было потом. Помню, что умирала от жажды. А ещё вырывалась, кусалась и визжала, чтобы они не смели пороть Людо.
Три следующих дня провалялась в горячке, приходя в себя и снова проваливаясь в багровый туман, где свистели розги и кто-то с хрустом выворачивал мои пальцы. Время от времени мне с силой разжимали зубы, вталкивая вместе с ложкой горькое, как жёлчь, лекарство. Я часто металась, звала брата и не верила кормилице, уверявшей, что с ним всё в порядке. Успокоилась, лишь когда она тайком провела его в мою комнату. После его ухода на покрывале остался апельсин с ужина.
Рука заживала месяц. Указательный палец так и не сросся правильно, остался кривоватым и плохо слушается, так что почерк с тех пор почти не уступает дёрганым закорючкам Людо. Мэтра Фурье я больше никогда не видела. Через неделю после порки, задолго до того, как я вышла из комнаты, его зарезали, ночью, по дороге из кабака.
– Мертвецки пьяного, – шептала кормилица нянюшке, думая, что я сплю. – Точнёхонько под крайнее ребро ударили, вот здесь, – она показала справа. – Коновал сказал-де, от такого сразу мрут. И пырнул знающий, снизу вверх.
– Или кто-то ростом малый, – шепнула нянюшка.
– И кошель-то не забрали, – добавила кормилица, и обе посмотрели в мою сторону.
Я прекратила чтение, когда опустились сумерки, и в повозке стало совсем темно. Только волосы леди Йосы и перстни вдовы поблёскивали в полумраке. Спроси кто меня, о чём был отрывок, я бы не ответила.
Леди Йоса провожала взглядом пейзаж за окном. Контуры полей в лиловой вечерней дымке, грохочущие ленты речушек и холмистые долины, похожие издали на обтянутые мхом валуны.
– Вокруг королевского замка сплошь горы, я смотрела по карте, – задумчиво произнесла она. – Буду скучать по равнинам.
– Местность, где стоит замок Его Величества, славится прекрасными видами, – встряла вдова, – многие животные и растения водятся только там. И раз уж вы будете там жить, то должны знать, что…
Её трескотню никто не слушал. Есть люди, которые упиваются звуком собственного голоса и помрут, если не воткнут вам в глотку своё очень ценное мнение.
Заснула она неожиданно, прямо на полуслове, обозначив это событие всхрапом.
– Слава Праматери! – закатила глаза леди Йоса и обратилась в окошко к ближайшему рыцарю: – Долго ещё до привала?
Тот придержал коня и поравнялся с нами.
– С четверть мили, миледи.
Она кивнула, и рыцарь снова ускакал вперёд. Взгляд Её Светлости ещё побродил по пейзажу и остановился на ехавшем неподалёку Людо. Изучающе окинула его сверху донизу, и рука потянулась к груди.
– А ваш брат красив… даже очень, – заметила она, лениво водя пальцем вдоль кромки выреза и не потрудившись понизить голос. Правда, Людо все равно не мог слышать из-за шума дороги.
Мне не понравился ни взгляд, ни жест. Хотя Её Светлость права: насмешкой Праматери из нас двоих вся красота досталась именно брату, которому она и даром не нужна. А в этот момент он был особенно хорош, сидя в седле так, словно не было всех этих лет без регулярных тренировок. Новый костюм плотно облегал фигуру, ветер трепал спускавшиеся до плеч волосы, а глаза блестели, как два оникса. Только ни он, ни я не нуждаемся в её одобрении.