Собственно, поле принадлежало городу, но поскольку застройка в этом месте очередного микрорайона уже не один год откладывалась, земельный участок был отдан сельскохозяйственному предприятию в аренду. В свою очередь, главный аграрий предприятия каждый год передавал участок в субаренду частным предпринимателям, которые не только возделывали пашню, но и вели неустанную борьбу со стезей, каждую весну упорно возрождавшейся. Ее перепахивали, бороновали, засеивали злаками, выставляли патрули дорожной полиции, отсекали по краям глубокими рвами, но дорога жизни, несмотря ни на что, опять возникала, соединяя по кратчайшему расстоянию жилой массив с кольцевой дорогой и дальше с плодородящим полем.
В одном месте грунтовка ответвлялась, уходила в сторону и резко обрывалась, натолкнувшись на крошечный зеленый пятачок посреди черноземной пашни. Вспахивая поле, сельхозарендаторы всякий раз старательно огибали оазис, на котором росли три одиноких огромных старых дуба и несколько таких же немолодых кустов шиповника.
«Ауди А4» въехала на зеленый пятачок и замерла у небольшого пятна выгоревшей травы. Из машины вышли Беспалов и Воробей, прошли к противоположному берегу зеленого островка. Было десять часов утра.
Завершив с погребальными вопросами, Беспалов попросил Виктора Семеновича прокатиться с ним. Поехали на машине Воробья. «Камри» оставили у офиса. Сам Беспалов за руль не садился принципиально, хотя права имел и водил авто неплохо. Главное, он не хотел сейчас брать с собой водителя Андрея, потому и поехали они на «ауди».
Беспалов остановился у среднего из тройки дерева и положил на него ладонь, посмотрел вверх. Сквозь едва распустившуюся листву пробивались лучи весеннего утреннего солнца. Только некоторые огромные ветви не тронула в этом году зелень, они чернели болезненными пятнами, уже давно умирая, и однажды, может быть, в этом году, а может, в следующем, опустятся на землю с сухим, старческим хрустом.
Потемневшая от времени морщинистая, жесткая, как наждачная бумага, кора грела руку, бесконечно отдавая тепло и успокаивая душу.
Когда и каким ветром занесло сюда семена, как удалось им прорасти, окрепнуть и вымахать подобными исполинами, было одному Богу известно. Однако смогли.
— Молодцы какие, — Беспалов похлопал по стволу дерева.
— Вы о чем, Евгений Петрович?
— Да так, — генеральный повернулся к Воробью. — Убили Гринева, это факт. Все, нет его. Жуткая реальность. И сделали это не с целью ограбления. Здесь явно что-то другое.
Беспалов отряхнул пыль с ладоней и сунул руки в карманы брюк.
— Нехорошие у меня предчувствия, Витя. Тревожно как-то.
— Но, Петрович, — Воробей иногда позволял себе, когда они были одни, обращаться к директору только по отчеству. — Я думаю, это произошло не на почве его профессиональной деятельности. Мы Гринева знали только на работе. Но у него была еще и другая сторона жизни. Мало ли что там было.
— Боюсь, Витя, все намного сложнее.
— У вас что-то есть?
— Да. Гринева убили. Но есть один странный момент при этом, — Беспалов некоторое время помолчал, глянул на Виктора Семеновича как-то растерянно и продолжил: — Ему отрубили палец на руке. Ночью, когда убивали.
— Палец? Какой палец? — Воробей непонимающе смотрел на шефа. — Я не знал этого. Разве это важно?
— Моя фамилия Беспалов. Беспалов. Это предупреждение, понимаешь, — он вздохнул и отвернулся в сторону автострады.
Один за другим проносились автомобили, шумно рассекая воздух и быстро исчезая за плавным поворотом и затяжным спуском.
— И что ты думаешь по этому поводу? — спросил Беспалов. Сейчас для него это был не маловажный вопрос. Что скажет Воробей, как сформулирует свой ответ, могло многое означать. Ему хотелось поддержки, именно сейчас, почувствовать, что он не один, на кого-то можно положиться, поделиться соображениями, услышать мнение и даже совет. Раньше этим человеком для него был Гринев, кто теперь, остался ли кто-то рядом? Воробей молчал, и Беспалову это не нравилось.
— Что скажешь, Виктор Семенович? — повторил он вопрос.
— Неужели предупреждение, Евгений Петрович? Вы считаете, есть основания так думать?
— А разве нет?
— Вы хотите, чтобы мы вернулись к тому разговору, в котором полгода назад я уже намекал на подобное. Неужели все так серьезно?
Беспалов опять отвернулся. «Эта дурная привычка, поворачиваться к собеседнику спиной, — подумал Воробей. — Или он таким образом непроизвольно дает понять, что доверяет мне? Глупо. Хотя если не мне, тогда кому?»