Еще с порога сандаловый орел мигнул Виктору Семеновичу левым стеклянным голубым глазом. Это был хороший знак.
Цап расплылся в улыбке и развел приветственно руками:
— Ну, Птенец, залетай. Располагайся.
— Здравствуй, Константин Сергеевич, — Воробей поздоровался и плюхнулся в кресло напротив.
— Что привело тебя ко мне, не говори, оставим на потом. Покушаешь?
— Спасибо, только что из «Гульчитай».
— Обижаешь, ты же знал, куда едешь.
Действительно, Воробей только сейчас и сообразил, ехал-то ведь к Цапу, в ресторан, причем в какой, да и Цап — широкая душа. Мог и вправду обидеться.
— Тогда водки, — без вопроса в голосе сказал Цап, но вопросительно наставил на него указательный палец.
— Я ведь за рулем.
— Понимаю, что не на маршрутке приехал, — и рассмеялся. — Представляю тебя в «газели». Слушай, Витя, — он поманил его к себе тем же указательным пальцем и почти шепотом спросил: — Гринева ты зачем завалил?
Воробей сначала придвинулся к нему ближе, но, услышав подобное, отшатнулся:
— Какого Гринева?
— Ну, ты даешь, желторотый, столько лет с ним вместе проработал, а человека похоронить не успели, уже забыл.
— Сегодня хоронили, — сухо констатировал Воробей. — Однако шуточки у тебя, Константин Сергеевич. — Он приложил ладонь к сердцу.
— Ой, какие мы нежные. Ладно, не обижайся.
Цап взял со стола рацию, нажал на кнопку и приказал:
— Антон, тащи в кабинет пожрать чего-нибудь на двоих. И водочки не забудь. — Положил рацию и уже Воробью объяснил: — Не скажешь, сами не догадаются. Молодежь. Одни девки в голове. Сам такой был. А может, и не был. Уже не помню. Слушай, а ты что, за рулем совсем не пьешь? Я, значит, землю рыл, решал вопросы в ментовке, бумагу тебе сделал, и, выходит, напрасно?
— Да выпить можно. Если не злоупотреблять.
— Мы не зло, Витя, так, для аппетита.
В дверь постучали, и вошла официантка, поставила поднос на небольшой столик и, посмотрев на Цапа, спросила:
— Может, что еще, Константин Сергеевич?
Цап осмотрел доставленное:
— А попить? Ну, можно было захватить сок, минералку? Я понимаю, у пацанов одни девки в голове, а у тебя?
Официантка, уходя, остановилась у двери и, сверкнув лукавым взглядом, бросила:
— Мани.
И закрыла за собой дверь.
Цап понимающе развел руками:
— А ведь чистую правду сказала. Что за страсть охватила страну. Всем нужны деньги, все хотят баксы. Вот, к примеру, взять тебя, Виктор Семенович. Денег полные карманы, а еще хочешь. Поверь, не понимаю.
— Издеваешься, — Воробей отправил в рот кусок жареного мяса и наполнил рюмки. — Как тут похудеешь.
— Это ты насчет чего, еды или денег?
— И того, и другого.
— Деньги, — Цап поднял рюмку, выпил и продолжил: — Это просто бумажки. Как газета, журнал, книжная страница. Вот прикинь, на одной раскрашенной бумажке нарисована цифра один, на другой тоже один, но с тремя нулями. И разницы никакой ни по вкусу, ни по весу, ни по цвету, ни на запах. А люди мучают друг друга, убивают, войны устраивают из-за этих бумажек, даже не бумажек, а нулей, понимаешь, у кого их больше, тот и круче. И кто-то же их придумал. Думаю, это сделал явно нехороший человек.
— Только на меня не подумай.
— Нет, Витя, ты здесь ни при чем. Если бы это ты их придумал, бумажки эти, деньги, то кроме как у тебя, больше ни у кого их не было бы. Жадный ты.
— Ты тоже не Робин Гуд. Тебе зачем деньги?
— А мне и ни к чему, — с готовностью ответил Цап.
— Это все слова, Константин Сергеевич, а забери у тебя сейчас, как ты выражаешься эти бумажки с нулями, и кем ты будешь, вот уж действительно нулем, как говорят, без палочки.
— А буду я, Витя, как и был, просто человеком. И не могу я в зависимости от количества банкнот или их отсутствия из человека, скажем, превратиться в собаку или крокодила.
Воробей закурил, смачно затянулся и выпустил в потолок густую струю дыма.
— Это да, — согласился он. — Только мани — это все. Почет и уважение, власть, сила, неограниченные полномочия. Я уже не говорю о домах по всему миру, самолетах, пароходах и так далее.
— И все это на одну жизнь? — Цап посмотрел по сторонам. — Ну принесет она сегодня воды или нет?
— Нет, не принесет. Мани давай, — Воробей был явно собой доволен, он чувствовал, что победил.
Цап задумчиво почесал затылок:
— Молод ты еще. Амбиций много. Орлом хочешь быть. А не будешь. И соколом тоже. Но поскольку ты у нас птица, ястребом тебе быть. Хотя, пожалуй, ты им уже стал.