Рассматривая её лицо, Боуэн не мог сказать, что Престон не старалась, но у неё не получилось. И потому Дилан предложил прикоснуться к коже Молли.
— Но не к её ладоням. Я не знаю почему, но почему-то это не работает.
Моника последовала совету, отступив после на несколько шагов.
— Её муж бросил её около девяти месяцев назад из-за другой женщины. Молли не просто пытается свести концы с концами, но она так же изо всех сил пытается заставить свою младшую сестру пойти в среднюю школу, чтобы ей не пришло протирать столы всю оставшуюся жизнь.
Молли кивнула, но не двинулась.
— Он забрал всё, когда оставил нас из-за неё. Всё, включая микроволновку. Мы с Джейн пытались свести концы, но школа слишком дорогая, а книги стоят дороже машины. Я не… Вы не расскажете мисс Кэйтлинн, правда? Вы обещали, что если я помогу, то меня не уволят.
— И ты тоже не сделаешь это, — и Дилан и Хан одновременно потянулись к своим кошелькам, собираясь вытащить их, когда Моника продолжила: — У Кэйтлинн есть фонд, созданный для людей, которые хотят стать лучше. Могу поспорить, если ты поговоришь с ней, ты и твоя сестра могли бы получить помощь. Конечно, тебе нужно будет заботиться о еде, но я готова поспорить, что она не будет возражать и скажет тебе брать больше.
Боуэн-младший посмотрел на Хана, что выглядел так, будто только что выиграл в лотерею.
— Моя пара. Она будет потрясающей на семейных ужинах.
Оборотень подумал, что это может быть правдой. После того, как он послал Молли найти хозяйку дома, мужчина поработал с Моникой немного больше. Когда у него появится чуть больше времени, и Престон не будет так обеспокоена Тони — у неё всё получится. И мужчина знал, что, если они найдут его, он убьёт его медленно.
Когда Моника ушла, чтобы переодеться, Дилан посмотрел на Хана.
— Он причинил ей боль. Он причинил ей боли больше, чем тебе. Нельзя больше позволять ему дышать.
Хан посмотрел на него с удивлением и задумчивостью. Прежде, чем он успел спросить своего брата, что тот имел в виду, Дилан поднял руку. Если это спасёт Монике жизнь — он будет молчать.
— Я позабочусь о нём. То, чем она поделилась — этого достаточно, чтобы вывести всех нас на его задницу. Если я найду его до того, как это сделает полиция, и я надеюсь, что так и будет… Ты даже представить не можешь, как он будет страдать.
***
Казалось, разум Моники болел так же, как и её голова. Дилан уехал чуть меньше часа назад, а девушка все ещё едва стояла на ногах от того, что он ей рассказал. И большинство из этого было связано с чтением чужих мыслей.
Это не было очень сложно. Ей нужно было только немного сконцентрироваться, и к ней хлынул целый поток информации. Дилан сказал, что это из-за того, что многие просто не знали о существовании таких людей, как они, и не пытались скрыть свои мысли. Но они оба могли заглянуть даже в самые потайные уголки чужого сознания, и с этим стоит быть осторожным. Очень осторожным.
— И тебе, во что бы то ни стало, нужно научиться блокировать людей. Потому что, если ты сможешь войти — они тоже смогут это. Не позволяй никому войти в твои мысли. Там слишком много того, чего другим знать не следует.
— Имеешь в виду то, что вы — пантеры?
Он кивнул ей, улыбнувшись.
— Как думаешь, есть другие такие же, как и ты?
— Хочешь сказать другие пантеры, или другие такие же, как и мы? И для протокола, ты тоже пантера. Как я и сказал, гораздо больше, чем можешь подумать, — Дилан откинулся назад, улыбнувшись ей. — «Ты знаешь, что есть. И, если кто-то с тобой войдёт в комнату, по крайней мере, в радиусе двадцати-двадцати пяти футов (6–7,62 м — прим. перевод), ты поймёшь, что они тоже там есть.
Моника весь день пыталась блокировать свой разум, и теперь ей нужен был хороший сон. Престон решила, что не хочет засыпать в одиночестве. Почти поднявшись с дивана, она закрыла свои глаза, попытавшись отыскать Хана в доме. Она решила попробовать кое-что.
Девушка не знала, какие изображения она могла бы использовать в том случае, если бы их увидел, и кто-то другой. Дилан сказал ей, что они не смогут, но Моника всё ещё сомневалась в этом. Она решила попробовать что-то с этим, но действовать медленно.
Сначала Моника послала Хану мысль о том, что сейчас она обнажена в душе. Ей хотелось, чтобы он захотел её, а не утомить, потому Моника представила, как её руки скользят по телу. Приподняв грудь, Престон лизнула свой сосок. Чуть застонав, девушка провела руками вниз по своему телу, соскользнув пальцем в киску. Снова прикоснувшись к клитору, искусительница тихо застонала. Вновь и вновь она скользила по своим нежным складочкам, пока ей не стало трудно дышать. Моника вновь подняла грудь, мягко ущипнув вершинку, а после всосала её в рот. Престон не знала, сможет ли она сделать это, но решила попробовать в следующий раз в душе. Когда дверь у стены захлопнулась, Моника посмотрела на Хана. Она и забыла, что дразнила его.