Вслед за обменом посланиями царевич Йасавур выступил против Абу Са'ида: воспользовавшись дворцовыми неурядицами он поднял мятеж. В ходе ожесточенной войны мятежники дошли до Тебриза, а оттуда до Султании, новой столицы ильханов. Но, несмотря на эти успехи, они были разбиты.
Вернемся к посланиям, где прямо сказано, что они литературно оформлены секретарями. Перед нами образец персидской дипломатической риторики эпохи ильханов. Цель писцов — изобразить Абу Са'ида идеальным правителем. Языковой инструментарий и представления о власти в посланиях соответствуют мусульманской картине мира. Сомнительно, чтобы монголы общались между собой на таком языке и с легкостью украшали свою речь цитатами из Корана. Если же буквально воспринять эти тексты, то мы увидим в адресатах утонченных мусульманских аристократов, что, по-видимому, не соответствует реальному положению дел.
Глава 5.
Ильхан Газан: ислам как неизбежный выбор
Ильхан Газан — единственный монгольский правитель, чья история обращения в ислам известна во всех подробностях. Столь же тщательно придворным историком Рашид-ад-дином описана деятельность ильхана по гражданскому управлению государством. Фактически, Газан первым из чингизидов в Иране взял под личный контроль функции вазирата[59]. Предводитель орды, ставленник кочевой аристократии занялся усовершенствованием законов, регулирующих жизнь оседлого населения. Вместе с тем, в исторических источниках отсутствует ответ на ключевой для нашего исследования вопрос: сказался ли переход ильхана в ислам на повседневной жизни Большой Орды? Собственно, был ли в силе Газан навязать шариат кочевой аристократии?
Визирь Рашид-ад-дин пишет историю правления своего господина, и касаясь темы обращения ильхана в ислам, демонстрирует тонкую психологическую рефлексию (чего и близко нет в египетских дипломатических посланиях об обращении Берке или Узбека, равно как и в насыщенном агиографическими чудесами «Чингиз-наме» Утемиш-хаджи). Агиография тяготеет к внешним эффектам (например, испытание огнем как «аргумент Бога»), в обращении же Газана нет места чудесным происшествиям, это исключительно внутренний выбор. Рашид-ад-дин излагает политическую версию события, которая именно по этой причине и подлежит историческому анализу.
«Пробыв два-три года на престоле царства, он изо дня в день все больше укреплял мусульманскую веру и со всей искренностью и преданностью заботился о соблюдении законов вероисповедания. Всем людям стало ясным и доказанным, что причиной принятия им ислама были не доводы некоторых эмиров и шейхов, а только лишь божественное руководство на пути истинной веры, ибо установлено опытом, что редко человек, которого какой-нибудь государь или правитель насильно обращает в мусульманство, согласно его желанию остается в его вере. При удобном случае он в той же стране или в другой стране вернется к своему вероучению. Следовательно, какая нужда такому выдающемуся и могущественному государю в подобном большом деле обращать внимание на чьи-либо слова и делать [их] своим вероисповеданием или затруднять себя выбором другого вероисповедания, в особенности когда его предки завоевали все страны в пору язычества. С такими предварительными замечаниями стало ясно, что награда его в этом отношении подобна награде друга божия Авраама, 'да будет над ним милость господня'. С самого начала он благодаря божественному руководству понял заблуждение идолопоклонников, разбил своего идола и с сознательной верой стал признавать бога. Государь ислама тоже придерживался таких убеждений, но когда, несмотря на царское величие и всемогущество, он перешел от идолопоклонства в ислам, то разбил всех идолов, находившихся в Иранской земле, разрушил до основания кумирни и все храмы, не дозволенные шариатом, а всех идолопоклонников, неверных и монголов, которых числом было более песчинок, привел в мусульманскую веру, так что никого не пришлось убить» (Рашид-ад-дин. Т. III. С. 206).
59