Дед был доволен.
— Лучше поздно, чем никогда — усмехался он, глядя на меня, обложенного справочниками и учебниками.
В одно пятничное утро к нам подъехал отец. Странно было видеть его на нашей улице, в черном пиджаке, высокой шляпе и белоснежной рубашке. Здесь таких, как он, почти не было.
Я открыл ему дверь, предложил сесть. Угощать его было невозможно из-за соображений кашрута, и я просто протянул ему непочатую бутылку воды.
Он сел, огляделся. Стыдиться мне было нечего — мы с дедом поддерживали дома истинно немецкий порядок, мебель была недорогой, но добротной.
Дед вышел из своей комнаты и облокотился о кухонную дверь, скрестив руки на груди.
— Как вы тут справляетесь? — спросил отец.
— Как видишь, неплохо — ответил Яков.
— Вижу. Орднунг мусс зайн, как и всегда — ответил отец язвительно.
— Предпочитаешь, чтобы мы жили в свинарнике? — приподнял бровь дед.
— Нет. Предпочитаю, чтобы уют он наводил с кем-то своего возраста, а не с тобой.
— Он никуда отсюда не двинется — сказал я.
— Я это понимаю, Миха — сказал отец устало — но зачем ты идёшь на такие жертвы? Неужели тебе не хочется наконец с кем-то остепениться? Я понимаю, что на мой путь ты не станешь. Но я, как и любой отец, беспокоюсь о тебе. Мать уже готова на любой твой выбор.
— Это не жертва — сказал я. — то, что он живёт со мной — это его жертва, не моя.
Отец оживился.
— Тогда зачем ты вынуждаешь его жертвовать собой? На старости лет, неужели ему не полагается хоть пару лет прожить в спокойствии?
— Ари, хватит болтать чушь. И тебя, внук, это тоже касается — дед повернул ко мне голову и я поежился от его взгляда: скорее всего, мне потом изрядно достанется за необдуманные слова — никто ничем не жертвует. Я не собираюсь переезжать в дом престарелых и ходить на мастер-классы по приготовлению яблочных пирогов, или чем они там занимаются. Миха волен жить со мной или без меня, волен приглашать сюда кого угодно, пусть хоть сразу пятерых приводит. В любую секунду он может собрать свои манатки и переехать отсюда, или же сказать мне выселяться, и я перееду обратно на свою квартиру, хоть и сдаю ее сейчас другим. Но не в дом престарелых.
Отец помолчал, потом обратился ко мне.
— Я слышал от матери, что ты работаешь теперь по специальности?
— Да. — коротко сказал я.
— Я рад — сказал он. — приезжай к нам, хорошо?
— Я приеду — пообещал я почему-то. Черт, теперь на самом деле мне придется к ним ехать.
Отец кивнул деду, обнял меня, и вышел. Я смотрел в окно, как он садится у свою машину и отъезжает.
Дед тоже подошёл к окну.
— Ты серьезно считаешь, что живя тут с тобой, я чем-то жертвую? — спросил он.
— Не знаю — сказал я честно.
— Тогда ты дурак — ответил он жёстко. — иногда я благословляю тот день, когда ты услышал меня, говорящим во сне. В этом мире должен быть хоть один человек, который будет знать, кто ты есть на самом деле, Миха. Понимаешь?
Я кивнул, не глядя на него.
Он помолчал, потом пошел к себе в комнату.
****
Постепенно я вжился в новую рутину, и теперь мог работать в том же темпе, что и мои коллеги по отделу.
Наступили осенние праздники. На новый год я поехал к родителям, впервые за много лет. Вся семья, кроме деда, была в сборе, и я провел время приятнее, чем ожидал.
На Судный день я собирался, как обычно, поехать на север и провести весь этот день в палатке, любуясь закатом на озере, попивая пиво и закусывая его шашлыком.
Но вместо этого остался в городе — сам не зная, почему.
Вечером перед самым началом праздника мне пришло сообщение от Гая:
«Ты в городе?»
Я позвонил ему, решив, что так будет быстрее.
— Я не хотел тебе звонить, вдруг ты соблюдаешь этот день — признался он.
— Я ничего не соблюдаю — ответил я.
— Хочешь прийти ко мне? Тут будут ещё несколько человек, мы поужинаем, посмотрим фильм и позже пойдем прогуляться до набережной.
Я хотел было согласиться — но вспомнил свой уговор с Дори.
— Извини, я не могу — сказал я.
— Понимаю — ответил он. — хотя нет, если честно, я ничего не понимаю. Я что-то сделал? Почему ты меня избегаешь?
— Ты мой начальник — сказал я то, что казалось максимально правдоподобной отговоркой — не хочу, чтобы считали, что я хожу у тебя в любимчиках.
Он не ответил, и просто повесил трубку.
Я пошел в гостиную, включил компьютер, и погрузился в какой-то фильм, который скачал заранее.
Через час понял, что провести целые сутки в таком состоянии будет выше моих сил. Выключил фильм на полуслове, оделся.
— Я пройдусь — сказал я деду.
— Давай — ответил он, читая книгу.
Я вышел во влажный и жаркий тель-авивский вечер. Машины уже перестали ездить, и все улицы наполнились детьми, подростками и взрослыми на велосипедах и самокатах самых разных моделей и марок.
То был единственный день в году, когда воздух очищался от выхлопных газов, когда по шоссе разъезжали не машины, а велосипеды, и когда многие шли в синагогу — отмолить грехи за весь год.
Я был не среди их числа, поэтому просто шел по людным улицам куда глаза глядят, и думал о своем.
Наверное, я забыл перевести телефон на бесшумный режим — звук входящего звонка был очень уж громким.
Я тихо отошёл в тень деревьев и посмотрел на экран.
Опять Гай.
— Что случилось? — спросил я.
— Где ты? — спросил он.
— Гуляю по округе.
— Мои приятели решили отсидеться дома. Ты не против, если я составлю тебе компанию? Я не думаю, что получасовая прогулка по набережной сможет послужить предметом для пересудов, а торчать дома мне надоело.
Я помолчал. Следуя правилам Дори, мне следовало отказаться наотрез. Но особая атмосфера этого дня, тоска и одиночество взяли верх над здравым смыслом.
— Я подойду к твоему дому, спускайся — сдался я.
— Хорошо — было слышно, что он улыбается. А мне вот было совсем не смешно.
Гай ждал меня под своим домом — новым пятиэтажным зданием, которые начали появляться тут и там несколько лет назад.
— Хорошей записи — приветствовал он меня.
— И тебе — ответил я.
— Пошли к морю — сказал он.
Мне было все равно, где гулять, и мы повернули в сторону набережной.
Какое-то время мы шли молча, потом незаметно разговорились.
— Как тебе работается на новой должности? — спросил он.
— Неплохо, спасибо, что дал мне возможность туда перейти.
— Благодари Нира — ответил он — тебе не сложно? Я имею ввиду, общение с людьми.
Я помолчал. Мы снова сворачивали к опасной теме. Признаться, что социофобия моя не врожденная? Тогда он начнет допытываться, что послужило ее причиной. Промолчать — и он будет и дальше считать меня этаким недоаутистом. Черт с ним, пусть считает.
— Я работаю над этим — наконец, ответил я.
— Ты молодец — искренне сказал он — Нир тобой доволен.
Я улыбнулся. Приятно было слышать похвалу из его уст.
Тем временем мы дошли до пляжа и пошли вдоль берега моря.
— Что будешь делать завтра? — спросил Гай.
— Пока не знаю. Собирался устроить себе кемпинг, а теперь уже поздно.
— Почему же? — возразил он — можно и завтра успеть, поедем на велосипедах куда-нибудь подальше от всех.
Я напрягся. Предложение было заманчивым, но противоречило условию «никакого общения вне работы». В то же время, я понимал, что раз за разом отказывая Гаю, только распаляю его пыл — он-то прекрасно чувствовал, что я не против, и считал это своего рода предварительной игрой. Чертов Дори, он только все усложнил.