Ханет вылез из горячей воды, растерся полотенцем, натянул штаны и рубаху, сунул ноги в домашние туфли без задников и хлопнул ладонью по краю ванной. Его клонило в сон, но он все же он задержался, чтобы посмотреть, как исчезает вода, а внутренняя поверхность ванны становится чистой и сухой. На материке магия действовала сильнее, чем на островах, и здесь ее использовали буквально на каждом шагу. И хотя Ханет с самого начала путешествия не переставал язвить по этому поводу, но не мог не думать о том, насколько легче бы жилось дома, если бы можно было достать воду из колодца, вскопать огород, выдубить рыбьи шкурки и пошить из них одежду одним лишь мановением руки.
— Завтра последний день, когда мы можем пользоваться магией, — сказал вдруг Далий, словно услышав его мысли.
— А что, охота поколдовать напоследок? Ну так колдуй! Вы ж тут заради любого пустячного дела магией-то пользуетесь. Воy взять хоть лохань эту. Можно же запросто почистить опосля себя, так нет…
— Но с магией ведь намного удобнее, правда? Особенно после такого тяжелого дня.
— Тяжелого?
— Разве ты не устал?
— Устал, — нехотя согласился Ханет. — Да токмо дурная энто усталость-то, мы ж, почитай, ничего и не делали!
— Как ничего, мы ехали! — Далий тихо рассмеялся, перевязывая волосы на затылке шнурком. — Однако, стоит признать, нам и в самом деле пора привыкать обходиться без магии, ведь в Огровых копях она не действует.
— И то верно.
— А у тебя есть какие-нибудь особенные таланты? — спросил Далий.
— Я могу подманивать рыбу. Мелкую, — буркнул Ханет, забираясь под одеяло. Ему казалось, что Далий станет смеяться над его скромным даром, но тот лишь спросил с вежливым интересом:
— Так ты рыбак?
— Я хожу… ходил в море на рыболовских судах. Маг я.
— И твои родители не боялись за тебя? Море Варваров славится сильными штормами.
— Моего отца ревун задрал на охоте, — отрезал Ханет. — Матери не по силам было одной нас с сестрами прокормить.
Для северных земель умение Ханета было хорошим подспорьем в хозяйстве. Скудного урожая никогда не хватало на всю зиму, от голода спасала только рыба. В каждом доме с весны до осени ее заготавливали впрок — солили, сушили, коптили. Из шкурок шили одежду[1], а излишки продавали в городе. Ханет был совсем мал, когда мать стала брать его на рыбалку. Она ставила сети, а он опускал руку в воду, и смотрел, как из темной морской глубины поднимаются крупные серебристые рыбины. «Боги благословили тебя, сынок», — улыбаясь, говорила мать.
Ханету еще не исполнилось семи лет, когда о нем прослышали капитаны судов, выходивших в море на промысел, и начали наперебой звать на свои корабли. Мать поначалу и правда боялась за сына, но много заработать продажей шкурок было нельзя, а у нее подрастали еще две дочки.
— Не обижайся. — Далий поднялся, и тоже забрался в постель, закутавшись в свое одеяло. — В Огровы копи не едут те, кого не заставляет нужда.
На корабле рыбаки спали под скамьями на палубе, тесно прижавшись друг к другу и завернувшись в одеяла и плащи, так что Ханет не чувствовал неловкости, лежа рядом с другим парнем. Смущала, скорее, сама постель — широкая, с мягкими перинами, пуховыми одеялами и большими подушками. Ханету она казалась самым настоящим королевским ложем, на котором ему совершенно нечего было делать. Его бы вполне устроила комната попроще, да и сарай во дворе сгодился бы, если уж на то пошло!