Был сырой вьюжный март с неожиданными оттепелями, толпами облаков, несущимися по бледному небу, резким морским ветром, швыряющим за воротник горсти мокрого снега. Прохожие зябко ежились и проклинали непостоянство копенгагенского климата. Но Ханс Кристиан находил погоду чудесной. Смотрите-ка, пока он две недели сидел взаперти, зима кончилась! Какие причудливые формы принимают облака, как свежо пахнет морем и талым снегом, а что до холода, то его не чувствуешь, если у тебя в кармане лежит только что законченная трагедия, которая, несомненно, прославит твое имя. Недаром же на ее создание ушло целых четырнадцать дней. Это была уже вторая попытка схватит ускользающую ручку волшебной лампы. Первая — трагедия «Лесная часовня» — целый месяц казалась ему прекрасной, но потом он ясно увидел ее недостатки. Теперь он согласился, что, пожалуй, Гульдберг был прав, когда запретил посылать ее в театр. Но «Виссенбергские разбойники» — это совсем другое дело! Уж они-то вполне могут рассчитывать на постановку в королевском театре. На всякий случай он решил это свое мнение Гульдбергу пока не сообщать, а поделиться им со своей юной приятельницей, фрекен Лаурой Тёндер-Лунд, той самой девочкой, которая подарила ему розу во время подготовки к конфирмации. Он нашел ее в Копенгагене, и она сразу приняла в нем горячее участие и постаралась заинтересовать его судьбой своих знатных родственников. К ней он и спешил теперь с готовой рукописью. Хорошенькая, розовая фрекен Лаура встретила его, как всегда, ласковой улыбкой, хотя при некоторой наблюдательности он мог бы заметить, что она чем-то озабочена. Но он еще на пороге вытащил рукопись и сразу приступил к чтению.
— «Разбойники в Виссенберге», акт первый. Кнуд Виссенберг, Хеннинг, Ульрик и Роллер сидят вокруг стола, на котором стоят бутылка водки и стаканы. Иорген Кло сидит со стаканом водки в руках и греется у камина. Все они — разбойники…
Он уже начал читать разговор о жутких стонах, раздающихся ночами около виселиц, и о том, как выглядит волшебный корень альраун, приносящий богатства, но юная хозяйка перебила его:
— Милый Андерсен, это просто ужасно интересно, и вы мне непременно все прочтете в следующий раз, но сейчас мне придется одеваться: тетя ждет меня, чтобы ехать с визитами. Может быть, вы мне оставите рукопись? Я ее быстро прочту, хотя почерк у вас, признаться, жуткий. Там все будет про разбойников?
— Да, и события самые потрясающие. Виссенберг — это ведь около Оденсе, там до сих пор рассказывают легенды про разбойников, которые скрывались в лесу. Их атаман, прикинувшись знатным господином, стал женихом одной молодой девушки, а потом она попала в разбойничье логово, увидела там кучу золота и драгоценностей, ей удалось спрятаться, когда разбойники пришли и при ней убили пленницу, а отрубленный палец с кольцом покатился прямо под кровать, где она пряталаеь. Эту самую легенду я и использовал, ну и, конечно, от себя порядочно прибавил, вот увидите!
Ханс Кристиан выпалил все это одним духом. Ему хотелось внушить своей слушательнице живой интерес к подвигам разбойников из Виссенберга. Во-первых, он всегда нуждался в сочувствии, а во-вторых…
— Вы правы, почерк у меня отвратительный, — жалобно сказал он, — да и ошибок небось не мало. А я ведь хочу послать трагедию в театр! И вдруг они не станут ее читать из-за того, что неразборчиво написано? Вот досада-то будет!
— Вы, наверно, хотите меня просить переписать рукопись? — догадалась с улыбкой фрекен Лаура.
— Ах, если б вы согласились это сделать… Ведь решается моя судьба, вы же понимаете! Только знайте: это тайна, что я ее посылаю. Никто, кроме меня и вас, не должен об этом знать!
— Тайна? О, это интересно! Нет, нет, я не пророню об этом ни слова. Ну, давайте сюда вашу трагедию, я запру ее в мой туалетный столик и завтра же начну переписывать.
Выйдя на улицу, Ханс Кристиан рассмеялся вслух от радости. Итак, дело сделано! Через несколько дней дирекция получит аккуратно переписанную трагедию анонимного автора. Не могут они остаться равнодушными, прочтя ее: она такая увлекательная!
Немножко совестно, что сегодня он опять пропустил урок латыни, но ведь трагедия важнее! До грамматики ли, когда ищешь волшебную лампу…
Ханс Кристиан неподвижно сидел на берегу озера Пёблинг. Город давно затих, и даже влюбленные парочки, охотно бродившие в этом уединенном месте, отправились спать. Ветер тоже улегся на покой, и озеро казалось стеклянным. Но небо на западе продолжало слабо светиться, и вместо ночной темноты вокруг были обманчивые розоватые сумерки. Белая ночь путала обычные представления о времени.