«Гадкий утенок» знаменит потому, что он убедительно рисует борьбу per aspera ad astra[46], которую пришлось когда-то вести и самому писателю. Но неугасимую жизненность придают истории скорее неожиданные эпизоды из жизни уток, кур и других бессловесных созданий. Для уток пределы мира не распространяются дальше птичьего двора и канавки с лопухами; мир кончается у поля священника; там обыкновенная мама-утка никогда не бывала. На птичьем дворе нужно бороться за существование, и утятам предстоит этому научиться. Они должны остерегаться кошки и не попадать под ноги птичнице, когда она вынесет корм (кто она такая, утята не знают, и это им все равно); нужно держать лапки врозь, чтобы показать себя благовоспитанным утенком, и необходимо понравиться испанской утке, потому что она самая знатная особа в этом маленьком обществе. Герои думают и рассуждают понятиями, которые естественны в этой среде. Вылупившиеся утята ценятся по тому, умеют ли они все, что должна уметь каждая утка. Добрый знак, когда большой утенок хорошо гребет лапками в воде — есть надежда, что из него все же выйдет толк.
Маленький убогий домик, где живут у старушки кот и курица, — это другой, но столь же ограниченный мирок. Его жители знают только собственный дом и не считаются с тем, что вне его. Здесь царят такие правила: умеешь ли нести яйца, выгибать спину и пускать искры? Если нет, то не суйся со своим мнением. А плавать по воде и нырять — это вздор. Ни один из обитателей домика никогда не додумался бы до такого.
Герои-животные столь же разнообразны, как бывают люди. Честная мама-утка на гнезде отличается совсем иным темпераментом, чем утка, пришедшая ее навестить; у той уже есть некоторый опыт и наготове хорошие советы, и она оскорбляется, когда им не хотят следовать. Куриные и утиные проблемы дают повод для вражды и споров: кто получит угриную головку? Сколько нужно ждать, пока из яйца вылупится последний утенок? Умеешь ли ты вести себя на птичьем дворе?
В «Счастливом семействе» представлен другой уголок мира. Здесь тоже нет людей, мы находимся в зарослях лопуха у двух симпатичных старых улиток, и все, что мы узнаем в сказке, касается только их: семейная история, старания найти хорошую невесту своему приемному сыну и удачный результат этих стараний. Мы видим и переживаем лишь то, что могут видеть и переживать они. Им знакомы заросли лопуха и его обитатели: майский жук и дождевой червь, муравьи, комары и еще некоторые создания. Обо всем, что находится за пределами этого маленького мирка, они не имеют понятия, кроме барской усадьбы, где, как они слышали, аристократических улиток варят и кладут на серебряное блюдо. Но люди, вероятно, вымерли, думают улитки, раз о них ничего не слышно. Совершенно естественно, что почтенная чета считает себя центром мира, думает, что лопухи посажены специально для них, а усадьба для того и существует, чтобы они могли попасть на серебряное блюдо. Понятно и то, что улитки с домиками считаются более благородными, чем улитки без домиков, и что медлительность молодой улитки-невесты радует ее будущих свекра и свекровь; они с удовлетворением констатируют, что она хорошей породы.
Улитки думают не так, как куры, а куры не так, как улитки, потому что у каждого за плечами свой жизненный опыт. То же можно сказать и о героях «Навозного жука». Самодовольный, немного ворчливый жук уверенно чувствует себя в императорской конюшне, которая для него центр мира, а все остальное — излишки цивилизации. Чувствовать себя хорошо можно только в таких местах, которые похожи на конюшню. Годятся навозная куча или парник, но лежать на мокром холсте неприятно, потому что нет ничего хуже чистоты. А те существа, с которыми жук встречается по дороге, не знакомы с конюшней. Их представления о мире тоже ограниченны, но у каждого по-своему. Божьи коровки радуются красоте и запаху роз и лаванды в цветнике. Гусеница полна мыслей о том, как она заснет или умрет и проснется бабочкой. Лягушки хвалят свое отечество за чудесные дожди и сырость. Но наиболее восхитительная эгоцентричная фигура — это муха, прилетевшая в гости к привязанному жуку:
«Какая славная погода! — сказала она. — У вас тут можно отдохнуть, погреться на солнышке! Вам тут очень хорошо.
— Болтаете сами не знаете что! Не видите, что ли, я привязан?
— А я нет! — сказала муха и улетела».
В сказках о предметах мы встречаем то же, что в сказках о животных. Типична сказка «Воротничок». Она начинается с представления щеголя, которому принадлежит воротничок, но после трех строчек он исчезает из поля зрения, и мы видим все глазами воротничка. История реалистична, поскольку в ней не происходит ничего такого, что мы, люди, не могли бы наблюдать. Но события приобретают иное содержание: вещи встречаются в стирке — это происходит сватовство и отказ; ножницы с вытянутыми ножками — это прима-балерина, а слишком сильно они порезали воротничок не за счет неуклюжести того, кто их держит (ибо о нем воротничок ничего не знает), а потому, что ножницы рассердились на его назойливость и т. д. Физические события становятся встречей различных индивидуальностей. В конце сказки двумя ироничными обращениями к читателю нас снова возвращают в мир людей. Но в самой истории живет, сватается и бахвалится воротничок.
Большинство сказок о предметах реалистичны в том же смысле, что «Воротничок». В «Пастушке и трубочисте» вещи действуют совершенно самостоятельно, однако все время так верно сохраняют свой характер фарфоровых фигурок, что мы забываем, насколько маленькая экспедиция на крышу противоречит их натуре.
Животные и вещи живут сами по себе, независимо от людей. И тем не менее они ведут интенсивную человеческую жизнь. Каждый из них — это уменьшенный до малых размеров, но необычайно точно написанный портрет. Сказки кишат переодетыми людьми, то схваченными мимоходом, то нарисованными во всех деталях. Здесь мы встречаем разнообразные типы: вечно недовольного честолюбца (Ель), поверхностного и легкомысленного хвастуна (Воротничок), всегда веселого оптимиста (Лен), самовлюбленных и порядочных буржуа (улитки в «Счастливом семействе») и так далее. «Жених и невеста» и «Пастушка и трубочист» представляют два варианта любви, как она может протекать у среднестатистических людей.
Портреты приобретают ясность и остроту из-за упрощения, которое возможно, когда человеческие качества выражаются через такие своеобразные фигуры.
Особую прелесть им придает забавное противопоставление между их нечеловеческой средой и чересчур человеческими мыслями и чувствами. Читатель видит свои и чужие слабости под новым углом зрения.
Подобного момента неожиданности нет в новеллах и ситуативных картинках — той части коротких рассказов, которые писатель часто называл «Историями». Но и среди них многие отмечены печатью гения. Самая известная, без сомнения, — это «Девочка со спичками», написанная в 1845 году. Издатель одного альманаха послал Андерсену три иллюстрации и попросил написать текст к какой-нибудь из них. Андерсен выбрал гравюру Лундбю{66}, и его рассказ мог бы стать просто сентиментальной историей в стиле альманахов, если бы он не изложил его с такой необыкновенной трезвостью. За исключением того, что нищая замерзающая девочка в одном месте названа «бедняжкой», в нем нет сантиментов. Здесь только сообщаются факты: неудачные попытки продать спички, печальные обстоятельства родителей, усталые видения, смерть. Заключительные слова сказки не выражают сочувствия; они лишь сообщают, что подумали люди, увидев маленькое тельце, причем подумали неверно.