— Как за что? Святослав-то мою сторону держал. Тут одно спасение: надо с Данилой Московским[15] договариваться и союз с ним держать.
— Но Данила же родной брат Дмитрию.
— Ну и что? Митька станет великим и про родство забудет. Спесив вельми, не в отца. А Данила молод ещё, безус.
— Да. Невский, я слышала, не заносился.
— Брат Александр умён был, оттого и не спесивился, за него дела его говорили. Шведов побил, немцев в пух и прах разнёс[16]. В Орде уважали, а с ханом Сартаком[17] и в дружбе даже обретался.
Поговорив о том о сём, наконец-то вспомнили о главном, зачем пожаловал Василий Ярославич в Тверь, — о постригах[18] княжича Михаила.
— Кого б ты хотела ему в кормильцы, Ксения?
— Хотелось бы, чтоб кормилец и грамоту ведал, а не токмо меч да лук.
— Это само собой.
— Мужей-то, пожалуй, Святослав лучше знает, его надо поспрашивать.
Позвали князя Святослава Ярославича. Пришёл, обнялся с дядей, поцеловались. Великий князь тут же к делу перешёл:
— Святослав, кого б ты посоветовал в кормильцы брату своему младшему?
Святослав почти не задумался:
— Мне кажется, ему подойдёт Александр Маркович, он у меня в сотских[19] ныне.
— Как он? Ну, в смысле воин каков?
— И мечом и конём владеет изрядно. И татарский язык добре ведает.
— Вот это хорошо. Если и языку татарскому обучит княжича, честь ему от нас.
— Добр ли, не зол? — спросила княгиня.
— Злого человека собаки за версту обегают, а к этому сами ластятся. За ним даже конь его как собака ходит.
— Ну и слава Богу, этот подойдёт Мишеньке, — перекрестилась княгиня.
— Я привёз ему и меч по росту, и бахтерец[20], — сказал князь Василий.
— Бахтерец-то, поди, тяжёл ему будет, — усомнилась княгиня. — Три годочка всего лишь ребёнку.
— Нет-нет. Я на бахтерец велел нашить пластинки не металлические, а из толстой кожи, так что можешь не беспокоиться. Зато радости сколько мальчишке! Когда меня постригали, я от радости до потолка прыгал в таком-то бахтерце.
— А тебя кто постригал? — поинтересовался Святослав.
— Меня тоже не отец, а брат Александр.
— Невский?
— Ну да. Отец-то в ту пору в Монголию отъехал, Александр остался в отца место, он и постриги делал, на коня сажал.
День постригов выдался как на заказ — ясный, солнечный, тёплый. Ксения Юрьевна сама готовила своего сына Мишеньку к этому важнейшему событию — посвящению в воины. И ей же, по обычаю, предстояло везти его к храму на колеснице, где из материнских рук передать в руки отца, которого ныне, увы, заменял младший брат мужа, великий князь Василий Ярославич.
Тут же возле княгини суетилась дочь её, Ефросиньюшка, которая была почти на три года старше Михаила и очень его любила. И от избытка чувств нет-нет да чмокала брата в розовую щёку, что княжичу, конечно, не очень нравилось: его ныне в воины посвящают, а тут эти девчоночьи нежности.
— Мам, чего она?
— Она любит тебя, сынок. Ефросиньюшка, милая, не тронь его.
— А почему его постригают, а меня нет?
— Ты девочка, милая, — улыбнулась княгиня. — У нас с тобой другая стезя.
— Какая другая?
— Женская, милая. Семью беречь, очаг стеречь. Вырастешь — узнаешь.
Нарядив сына в зелёный кафтанчик, изузоренный по оплечью золотым шитьём, в жёлтые козловые сапожки и причесав мягкие русые волосы, ниспадавшие до плеч, княгиня прижала на мгновение его к себе, молвила, вздохнув:
— Ну что ж, едем.
— А я? — хныкнула Ефросинья.
— Ты оставайся, милая. Я скоро вернусь, довезу его до церкви и назад сразу.
На подворье толпилась челядь[21], сбежавшаяся по такому случаю к крыльцу княжьего терема, где уже стояла колесница, запряжённая парою.
Ксения Юрьевна вышла на крыльцо, держа за руку сына, челядь дружно кланялась господам, приветствуя их. У самой колесницы ждал княгиню дворский[22] Назар.
— Ну что, Назар? — спросила княгиня. — Всё готово?
— Готово, матушка княгинюшка, — отвечал дворский. — Вот токо не знаю, на скоко надо?
— На всех гостей, конечно. Ну и наших дворовых не забудь.
— А войдут ли все в гридницу[23]?
— Для наших можно и во дворе столы поставить.
— Каки уж им столы, чёрным-то? Положим доски на козлы, да и всё.
— Гляди сам, Назар. Но чтоб никто не был обижен.
— Какая может быть обида, матушка княгинюшка, на дармовщину-то наесться, напиться!
15
16
18
19
20
22