В ставке Тохты сразу узнали, куда направляются Телебуга и Солгуй.
— Прекрасно, — потирал руки Тохта. — Они проползут до Ногая месяца два-три. А мы пошлём к нему гонца с грамотой. Эй, писчик, доставай добрый пергамент, садись и пиши.
Писчик, всегда находившийся около, быстро исполнил приказание.
— Так, — поморщил Тохта лоб, придумывая первые слова. — Пиши... «Наш высокочтимый повелитель и брат...»
Писчик медленно стал выводить на белом пергаменте буквы, долго писал эти слова. Тохта не торопил, понимая, что буквы должны быть красивыми. А красивые пишутся медленно. Дождавшись, когда писчик закончил и поднял голову, хан продолжал:
— «...верноподданно сообщаю тебе, что мои слуги Телебуга и Солгуй замыслили убить твоего верного брата — меня. Но Аллах открыл мне глаза. Испугавшись моей мести, они решили бежать к тебе. Берегись их, мой повелитель, это скорпионы, готовые ужалить даже своего благодетеля...»
— Ну как? — спросил Тохта Дюденю.
— По-моему, хорошо. Надо попросить убить их и прислать сюда их головы, чтобы ты мог плюнуть им в глаза.
— Не надо. Ногай лучше знает, что с ними надо делать. Он помог мне сеть в Сарае, он знает, что делать с моими недоброжелателями. Мои враги — его враги. Тем более у него на Телебугу давно зуб. Пиши дальше, — кивнул хан писчику, — «...У меня очень хорошая охота на разных зверей, присылай своих сыновей погостить у меня и поохотиться всласть. Я их встречу как родных. Остаюсь твоим преданным другом и союзником. Тохта».
Писчик поставил точку.
— Ну-ка, дай я посмотрю.
Тохта взял грамоту, медленно перечёл её. Остался доволен.
— Вот в самом начале, где написано «наш высокочтимый повелитель и брат», обведи все буквы золотой краской. И внизу моё имя тоже.
Писчик сделал, как было велено. После этого грамоту свернули, завязали шёлковым шнуром и подвесили золотую печатку. Гонцов было отправлено не два и даже не три, а семеро, со строжайшим приказом доставить грамоту Ногаю и вручить лично в руки. И ждать ответа. Все гонцы имели по заводному коню[149], и всем разрешено было в случае нужды отбирать коней у любого встречного, не останавливаясь и перед убийством хозяина. И гонцы поскакали, далеко по степи объезжая медленно ползущую орду Телебуги и Солгуя.
Сыновья Ногая Ахмат и Узун уже охотились в зарослях Нижней Волги, а Телебуга с Солгуем всё ещё ползли вдоль Дона к морю.
Сотни скрипучих телег с детьми и женщинами, запряжённые быками, медленно ползли на юг, останавливаясь там, где было много травы и камыша. Останавливались, разбивали лагерь и жили столько, насколько хватало корма скоту. Съев всю зелень в окрестности, снимались и ехали дальше до следующей благодатной долины, чтобы и её опустошить в неделю.
Лишь к концу лета прибыли мятежные Телебуга и Солгуй к ставке Ногая, располагавшейся вблизи устья Буга. Послали к нему двух воинов, которые должны были сообщить Ногаю, что Телебуга и Солгуй прибыли под его высокую руку искать защиты и покровительства.
Воины вскоре возвратились и сообщили, что великий хан Ногай ждёт их в своём шатре и приказал к их приезду зарезать лучшего барана.
— Ну вот, я ж говорил, — сказал Солгуй. — Всё обойдётся.
— Всё равно придётся попросить у него прощения за Тверь.
— Ну, попросишь, язык, чай, не отвалится.
На всякий случай взяли с собой тридцать трёх самых преданных нукеров. Но конечно же в шатёр ханский не потащишь за собой охрану. Слуги Ногая встретили их очень доброжелательно. Высоких гостей пригласили в шатёр, нукерам предложили спешиться и попробовать только что сваренной сурпы.
У входа в шатёр горели два небольших костерка — Ногай соблюдал старинный обычай: проходя меж костров, гости как бы очищались огнём от дурных мыслей.
Пройдя костры, Телебуга с Солгуем отстегнули сабли и отдали их слугам Ногая: к великому хану входить с оружием нельзя. Перед ними гостеприимно приподняли полог, они вошли. И едва полог опустился у них за спиной, как на шею обоим были накинуты ремённые удавки. Оба были задушены тут же, тихо, без шума, не успев даже сказать заготовленное: «Салям!»
Не ушли живыми и их нукеры, один, правда, успел вскочить на коня, но его тут же свалила меткая стрела, угодившая меж лопаток. Не пришлось им сурпы отведать.
Избавившись от Телебуги и Солгуя руками своего благодетеля, Тохта стал подумывать, как бы извести самого Ногая. Конечно, он был благодарен ему за помощь в овладении золотоордынским престолом, но надо было думать о грядущем. Тохте начинало не нравиться, что Ногай стал совать нос в русские дела, как будто мало ему было Хорватии, Болгарии да и Византии, наконец. Взял и наложил свою лапу на Курское княжество, на Польшу. И вот уж в самое сердце Руси забрался, тверскому князю ярлык выдал. Эдак если дальше пойдёт, он всю Русь под себя возьмёт. А ведь это законная добыча Золотой Орды. С чего тогда ей жить? С кого выход хлебом и серебром брать?