— А ты чё мне с советами суёшься, Александр?
— Боже сохрани, великий князь. Я лишь передаю слова твоего брата князя Данилы. Как мне сказали, так я тебе и говорю. Я лишь пересыл. Изволишь что ты им сказать, я передам и твои слова точно.
— Они что, действительно послали отряд мне за спину?
— Ей-богу, не ведаю, Андрей Александрович. Они ж со мной не советуются.
— Ври, ври больше. Всё ведаешь.
Князь прошёлся туда-сюда перед посланцем, подёргал ус, хмыкнул каким-то своим мыслям потаённым.
— Я с тобой ничего не хочу им передавать. Нас поле рассудит. Ступай.
Александр Маркович пошёл к коню, которого в стороне держал отрок, поймал за луку, сунул левую ногу в стремя, взлетел в седло почти как молодой.
Великий князь смотрел ему вслед, пока он не исчез за поворотом. Подошёл Акинф.
— Ну как они там? — спросил князь.
— Кто?
— Кто-кто. Данила с Михайлой.
— Здоровы, слава Богу.
— Чёрта ли мне их здоровье, — разозлился Андрей. — Как они вообще? Верно ли, что мне за спину отряд послали?
— Не ведаю, князь.
— Ну, заладили, вороны: не ведаю, не ведаю, — передразнил Андрей. — Вели своему сыну Давыду на наш хвост уйти для подзора, не явятся ли они там. Бережёного Бог бережёт.
— Хорошо, Андрей Александрович, скажу Давыду.
— Да вперёд дозорных поболе пошли, да чтоб не дремали. Кто уснёт, повешу.
Выслушав Александра Марковича, князь Данила спросил Михаила Ярославича:
— Ну что? Станем к драке готовиться?
— Погодить надо.
— Чего годить? Слышал, сказал, мол, нас поле рассудит.
— Мало ли что он говорит. Грозит. Что ему ещё осталось?
— Почему-то он спрашивал меня, правда ли, что ему за спину отряд послали, — молвил Александр Маркович.
— А ты ему что?
— Не ведаю, ответил.
— А он?
— А он не поверил. Сказал: «Всё ты ведаешь».
— Значит, боится он, — сказал Михаил. — Откуда ж этот отряд выдумал? Пуганая-то ворона куста боится.
— Может, действительно послать кого пошуметь у него за спиной. А?
— Погодить надо, Данила Александрович.
— Экой ты, Миша, годилыцик.
— Ну пошлём кого. Они сцепятся там с владимирцами. И всё тогда. Заратимся поневоле. А это ж, чай, не Татары, тоже русские.
— Боишься рати?
— Крови русской проливать не хочу, Данила Александрович, оттого и боюсь. Мы ж христиане. Под Дмитровой тогда уговорились. Почему здесь не попробовать?
Обе стороны, опасаясь нападения, усилили дозоры. И опять дозорные быстро снюхались между собой, а в одном месте владимирцы с москвичами разложили на поляне совместный костёр и грелись возле него и даже чего-то жарили и жевали совместно, перемывая косточки своим князьям:
— И чего их мир не берёт?
— А шут их знает, чего им не хватает. Жратвы всегда от пуза, порты новые, баб завались, медов — залейся. Так нет же — дай им заратиться.
— Да, братцы, без князей, пожалуй, лучше было. Тишей.
— Не скажи. Ино без них тоже нельзя. Вона отца возьми ихнего Невского, тот не с братьями ратился, а с немцами да свеями. А эти? Тьфу, прости, Господи.
— Ваш татар натакался таскать сюда.
— Вот именно. Дотаскался, что все церкви у нас ободрали поганые, с епископа едва последние порты не сняли. Думаешь, чё на Переяславль попёрся?
— Че?
— Пограбить, пока племяш в Орде обретается.
Напрасно беспокоился великий князь, что дозорные поуснут. При таких беседах до сна ли? Бдели дозорные, все бдели.
С утра опять отправился Александр Маркович к великому князю уговаривать и наклонять к миру. Однако опять не преуспел. Упирался Андрей Александрович, всё допытывался, кто же это донёс князю Даниле о его походе?
— Не ведаю, князь, — отвечал Александр Маркович.
Но именно в этом усматривалась некая подвижка в переговорах. Уж не грозится великий князь, а доискивается причин неудач своего похода.
— Ясно, самолюбия перешагнуть не может, — говорил Михаил Ярославич. — Как-то бы пособить ему надо.
— Напасть внезапно, так живо перескочит и через самолюбие, и через все пеньки до самого Владимира, — не соглашался Данила Александрович.
На следующий день решили не посылать к Андрею никого. Выждать надумали. И уж после обеда приехал от него Акинф.
— Ну с чем пожаловал?
— Князь Андрей Александрович готов помириться, но на условии, если Данила Александрович скажет, кто донёс ему о походе.