— Как при чем? Вы мою жену уморили? Уморили.
— Не умаривали мы ее, князь.
— Ага, она сама уморилась,— скривил в злой усмешке губы Юрий,— Раз она была у вас, значит, это ваших рук дело. И никто меня не переубедит в обратном.
— Бог с тобой, Юрий Данилович,— вздохнул старик.— Ты ныне ослеплен горем, и мы вельми сострадаем тебе.
— Плевал я на ваше сострадание,— сверкнул недобро очами князь.— Я плачу той же платой.
И, круто повернувшись, вышел из горницы, оставив тверского посла одного. У крыльца увидел милостника своего, кивком подозвал к себе:
— Романец, наверху у меня тверской посланец. Иди и прикончи хрыча. И вели всем им вместе с трупом убираться со двора, пока я их не проводил следом.
И князь отправился в клеть к своей наложнице. Стюрка встретила господина ласково, с искренним участием.
— Ну что они?
— Мира просят, сволочи. Убили княгиню, а теперь с бесстыжими очами давай, мол, мириться.
— Нехорошо, нехорошо,— поддакнула Стюрка.— Но ты не рви сердце, милый. Бог их за это накажет, он так не оставит.
— Я уж наказал,— усмехнулся неожиданно Юрий.
И Стюрка, еще не поняв, что имел в виду князь, поддакнула:
— Ну и правильно сделал, милый.
А меж тем Романец, зарезав тверского посла, вышел на крыльцо и, отирая ветошкой нож, весело крикнул:
— Эй вы, сволочь тверская, идите заберите вашего посла и метитесь прочь, пока я вам карачун не сделал.
Вечером, явившись к Юрию Даниловичу, Кавгадый, узнав о случившемся, покачал укоризненно головой, поцокал языком.
— Ой, что ж мне с вами делать, однако? На то ль меня хан посылал, чтоб вы кровенили друг дружку?
— Я отомстил свою жену, Кавгадый, и, между прочим, сестру хана. Погоди, как бы Узбек не повелел и Михаилу тож створить.
— Это будет зависеть от нас с тобой, Юрий Данилович,— сказал вкрадчиво татарин.
— Как от нас?
— Как мы обскажем хану. Надо, чтоб мы говорили одно и то же.
— Ну что ж, ты, пожалуй, прав,— согласился Юрий.— Наперво, мы говорим, что Михаил сам напал на нас. Так?
— Так,— кивнул согласно Кавгадый.
— Напал неожиданно, исподтишка, потому и разбил нас.
— Так.
— И пленил Агафью, а в плену уморил.
— И еще, Юрий Данилович, обязательно сказать надо, что я просил у него освободить ее. Я действительно просил.
— А он?
— А он сказал: только, мол, мужу отдам.
Обговорили все, вплоть до того, кто, что и где сказал.
Под конец решили, чтоб Михаил не опередил их, немедленно выезжать в Орду. Первым Кавгадыю, а за ним и Юрию Даниловичу. Именно от них первых хан должен услышать эту горестную историю о гибели его сестры. Двум-то им хан скорее поверит, чем одному Михаилу. Главное, поспеть первыми.
27. ГНЕВ УЗБЕКА
Хан, выслушав князя Юрия, долго молчал, прикрыв глаза, потом сказал с горечью:
— Какой же ты мужчина, если не смог уберечь жену? Одной жены не смог уберечь.
— Но он налетел так внезапно, как снег на голову.
— Значит, хороший воин князь Михаил. А вы оба вороны.
Узбек с неудовольствием взглянул на Кавгадыя.
— А тебя я для чего посылал?
— Но я уговаривал его, повелитель.
— Кого уговаривал?
— Князя Михаила. Но он не послушал и напал на нас.
— Значит, и ты там был?
— Был,— вздохнул Кавгадый, поняв, что болтнул лишнее.
— И вы двое не могли противостоять ему? Хороши воины, нечего сказать,— молвил Узбек, не скрывая насмешки.
Знал бы хан, что и третья сторона — это новгородцы — тоже потерпела разгром от Твери.
— Да, бедная Кончака,— вздохнул Узбек,— знал бы я, что ждет ее на Руси. Отчего она умерла?
— Говорят, отравили ее.
— Говорят? А точно?
— Наверно, и точно, что отравили.
Узбек долго молчал, прикрыв опять глаза, казалось присутствующим, что задремал даже. Но вот он открыл, поискал глазами среди приближенных:
— Алчедай?
— Я слушаю, повелитель.
— Выход из Твери был?
— Да, повелитель.
— Кто привез его?
— Молодой сын Михаила — Константин.
— Он уехал?
— Нет еще.
— Немедленно возьмите его, бросьте в кибитку и заприте. И не кормите. Пусть умрет голодной смертью. А Ахму пошлите за князем Михаилом. Пусть едет сюда и оправдается. Я хочу слышать его слово.
Узбек, прищурясь, взглянул в сторону Юрия и Кавгадыя:
— Может, вы его оклеветали? Может, не он, а вы заслуживаете наказания? Где похоронена Кончака? Юрий, я тебя спрашиваю.
Вопрос этот застал московского князя врасплох, он ведь так и не привез тело жены из Твери, хотя оттуда сообщали, что можно взять прах Агафьи в любое время. После убийства тверского посла Юрий опасался такого ответного шага от Михаила. Бог с ней, с Агафьей. А оно, вишь, как повернулось.
— Я... Я хотел похоронить ее на Москве, но Михаил отказал... не отдал ее,— промямлил Юрий, и это свалив на тверского князя.
— Ну что ж, приедет, спросим,— сказал хан.— Строго спросим.
Возвращались они от хана в плохом расположении духа. Зашли в кибитку к Кавгадыю, сели на кошму. Им по требованию хозяина принесли вареного мяса и корчагу просяного вина с кружками. Выпили, поели. От вина вроде полегчало.
— Кавгадый, ты мне друг?
— Да, друг. А что?
— Вели им выйти всем,— Юрий кивнул на слуг.
— Ступайте,— небрежно отмахнул кистью Кавгадый.— Все, все. И ты тоже,— приказал даже своей тихой жене.
Когда они остались одни, Юрий Данилович, понизив голос, сказал:
— Если Михаил приедет, он все же повернет в свою пользу.
— Это верно,— согласился татарин, со смаком высасывая из кости мозг.— Он перед ханом может опозорить нас. Но Агафья-то у него умерла, тут-то он не отвертится.
— Агафья-то умерла у него. Но я ведь должен был взять ее и похоронить в Москве.
— Но он же не отдал ее тебе.
— Я ее не просил у него, Кавгадый.
— Как? — удивился татарин,— Почему?
— Ну, так уж получилось. Долго объяснять.
— Так где ж ее похоронили?
— В Ростове.
— В Ростове? Почему?
— А ростовский князь Василий Константинович приехал в Тверь за своими пленными дружинниками. Ему Михаил и отдал гроб с Агафьей, да еще и сказал: это жена твоего союзника, может, к тебе-то он приедет за ней, не побоится.
— А ты не поехал?
— Некогда было. Да и князь Василий сразу отпел ее в церкви Пресвятой Богородицы, там и положил.
— Да. Хану это не понравится,— сказал Кавгадый и стал наполнять вином кружки,— Очень не понравится, Юрий. Твою жену хоронит другой. Худо, брат.
— Надо что-то придумать, Кавгадый.
— Что придумаешь? — осклабился татарин.
— Ну... понимаешь, чтоб Михаил не приехал сюда, в Сарай. Понимаешь?
— Что ж тут не понять. И мне его приезд навредит. Он же скажет хану, что и я бежал от него, как заяц от орла. Это ж позор — татарин бежит от русского князя.
— Ну вот, и тебе его появление не в ноздрю. Что-то надо делать.
— Давай сперва выпьем, а там решим.
Они выпили еще по кружке, взяли опять по куску вареного мяса.
— Как ты думаешь, сколько с ним будет народу?
— С кем?
— Ну, с Михаилом же.
— Я думаю, не более полусотни,— сказал Юрий.— А что?
— А то, что мы его убьем в пути.
— Но как это сделать?
— Хэх,— осклабился Кавгадый и похлопал в ладони. Когда на входе явился слуга, приказал ему: — Позови ко мне Сарыка.
Слуга исчез. Юрий Данилович спросил:
— Кто этот Сарык?
— Мой сотник. Да ты его знаешь. Ну, где он там?
Татарин явился в кибитку, поклонился, спросил:
— Ты звал меня?
— Да, Сарык. Проходи, садись с нами.
Тот не стал чиниться, снял обувь, прошел, привычно опустился на кошму, подвернув под себя ноги. Кавгадый налил ему вина.
— Пей.
— А вы?
— Мы уже. Ты догоняй нас.
Сарык выпил, взял с блюда руками кость с мясом, стал отрывать зубами, закусывать. Кавгадый заговорил:
— Сарык, ты помнишь, ездил со мной в Тверь к князю Михаилу?