«Дело в том, что недавно наша компания заключила крупный контракт с арабами на поставку нефти в страны третьего мира. На кону очень большие деньги».
Я ускорила шаг в направлении комнаты Рика.
Он сидел за своим рабочим столом, его голова лежала на клавиатуре, а по монитору стекали капельки крови.
Паника начинала овладевать мною.
«Мне с самого начала не понравились эти арабы. Слишком всё идеально». Слова отца всё громче и громче эхом отдавались в моей голове.
Я быстро побежала к комнате родителей. Она была пуста. Сердце бешено колотилось, руки вспотели. Я слышала, с какой силой бьётся моё сердце. Казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди.
«Мы пришли к выводу, что вам, девочки, нужно уехать во Францию. Ради вашей же безопасности».
Я бежала с такой скоростью в кабинет отца, с какой никогда раньше не бегала.
«Да потому, что меня могут убить, Кэтрин. Я не хочу рисковать вашими жизнями».
Открыв дверь, я широко раскрыла глаза, мои ноги подогнулись, и я упала на колени. Моя мать лежала в уголочке, на диване, глядя в бесконечность. Её глаза были открыты, и в них ещё читался страх. Отец сидел на стуле за своим столом. Из виска капала кровь и стекала по белоснежной рубашке.
– НЕТ! НЕЕЕТ! НЕЕЕЕЕЕТ!
Я с трудом узнала свой голос.
– НЕТ! Мама?! Папа?!
Я стала метаться по комнате, не зная, что делать, ничего не соображая. Внутри был Страх. Отчаянье. Пустота. Холод. Жар. Я начала дико кричать и крушить всё на своём пути, повторяя лишь одно: «За что?». Я бросала стулья, швыряла бумагу, документы, рамки, компьютер со стола. Я не отвечала за свои действия. Даже не помню, сколько времени это продолжалось. А потом силы покинули меня, я замерла и посмотрела на отца.
Сквозь шум дождя я услышала, как вдалеке завыли сирены. Полиция! Я опустилась на колени перед отцом. Осмотрев его, я увидела, что из кармана рубашки торчал листок бумаги. Вытерев слёзы, я аккуратно достала листок и прочитала:
«Я, Филипп Макклейн, убил своих детей, жену и покончил жизнь самоубийством. Прошу никого в этом не винить».
И корявая подпись отца. Я не верила своим глазам. Отец не мог этого сделать. Я резко встала и отошла назад. Отец сидел на стуле с опущенной головой, а в правой руке у него лежал пистолет.
Он не мог! Звук сирены усиливался. Я посмотрела на левую руку отца, она была сжата в кулак, из которого торчал клочок бумаги. Я осторожно достала листок. На оторванном клочке бумаги были написаны неровным почерком отца лишь два слова: «Кэти, беги!»
«Полиции нельзя доверять. Никому нельзя доверять».
Слова Брайана всплыли в моей памяти. Дальше всё как в тумане. Я судорожно стала рыться в разбросанных бумагах в поисках желтого конверта. Адреналин зашкаливал. Меня трясло. Вот он! Взяв конверт дрожащими руками, я заглянула в него и обнаружила там то, что искала. Подбежав к стене, открыла сейф. Я засунула под майку столько денег, сколько смогла, и побежала вверх по лестнице в свою комнату. Стараясь не смотреть на кровать, я схватила рюкзак, вытряхнула деньги из майки в рюкзак, засунула конверт, схватила телефон и вылезла в окно. Я не знаю, куда я бежала. Но я бежала. Бежала, задыхаясь от слёз. Картины убитых родных одна за другой вспыхивали перед глазами. Дождь безжалостно хлестал по лицу, смывая слёзы. Я свернула к парку. Дойдя до пруда, я забралась под небольшой мостик. Здесь можно было укрыться от дождя. Сев на холодный бетон, я дала волю чувствам. Я рыдала так, как, наверное, не рыдал никто в своей жизни. В один момент я лишилась всех, кого любила больше всего на свете. Отец, мать, братья – люди, которые были смыслом всей моей жизни.
Я прислонилась к холодному бетону головой. Голова кружилась и гудела. А к горлу подступала тошнота. Я медленно погружалась во тьму…
Глава 2
Холодный ветер сквозняком обдул меня, заставив съёжиться на холодном бетоне. Я резко подскочила, долго приходила в себя, пытаясь понять, где я нахожусь. Вдалеке послышалось щебетание птиц и шарканье метёлок по мокрому асфальту. Я всё ещё под мостом.
Я села на бетон, обхватив колени руками. Жутко холодно. В горле стоял ком, во рту пересохло, а глаза опухли от слёз. Глаза снова наполнились слезами, которые непроизвольно потекли по моим холодным щекам. Я не могла поверить в случившееся. Не могла дать разумное объяснение своему побегу. Я не могла думать. Моей семьи больше нет. Их нет. Они все мертвы. Их всех убили. Я в этом уверена. Их убили. Отец не мог этого сделать. Он знал, что его хотят убить. А я просто не поверила ему. Называла их сумасшедшими, сопротивлялась. Если бы не я, все были бы живы. Все! Мы бы сейчас были во Франции. Живые! Это я во всём виновата. И только я! Если бы не мой каприз и не мой протест против отъезда, всё было бы по-другому. Мне нет оправдания. Мне нет прощения. Я не хочу жить. Почему я осталась?! Зачем?!