Слава Богу, Морн активировала их до того, как потеряла сознание. Где сейчас находилась «Труба»? Какое расстояние отделяло ее от «Планера» и другого корабля; от сингулярности и края роя? Дэйвис взглянул на экраны сканера. Меток «Планера» и второго судна не было. Это хорошо. Но черная дыра свирепствовала рядом. Он огорченно вздохнул, когда понял, что крейсер пролетел лишь пять километров от сингулярного горизонта событий. Не удивительно, что корабль стоял на месте. Черная дыра по-прежнему держала его в своих объятиях. Сканер утверждал, что в зоне сенсорного охвата не имелось других кораблей. Однако Дэйвис знал, что если «Труба» останется неподвижной, они обязательно появятся.
Его встревожила медлительность мыслей. Казалось, что влияние «дыры» затронуло нейроны мозга.
Хотя, возможно, ему не стоило тревожиться о других кораблях. Сингулярный горизонт событий мог оказаться единственной опасностью. Когда черная дыра поглощает материю, она растет, набирая силу. Сначала она будет крохотным феноменом Вселенной, затем проглотит рой, а между этими двумя состояниями преодолеет сопротивление «Трубы». По крайней мере, Дэйвис знал, что заставляло камни пролетать мимо крейсера. Они устремлялись в алчную пасть сингулярности. Но почему сканер не указывал позицию корабля на карте Бекмана?
О Господи! Как медленно работал мозг! Какими пустыми и неповоротливыми были мысли! Сканер не мог опознать положения судна по той причине, что он не имел ориентиров. Все знакомые сенсорам объекты погрузились в черную дыру. Но астероидный рой по-прежнему сохранял свою плотность и не позволял сигналам сканера пробиться в чистый космос. Инструменты «Трубы» не регистрировали даже такие огромные объекты, как Большой и Малый Массив-5.
«Ладно, – подумал Дэйвис. – Пусть так и будет» Можно допустить, что ориентация «Трубы» соответствует направлению, которое Морн выбрала до потери сознания. Кораблю необходимо двигаться вперед. Дэйвис не изучал расчетную траекторию. Фактически эти данные имелись только на командном пульте. Но он мог скопировать их на свою консоль – таким вещам курсантов обучали в Академии. Тем не менее он должен был управлять «Трубой» с пульта пилота. Проклятье! Ему придется расстегнуть ремни, перенести вес тела до командного кресла и обезопасить себя от перегрузок. Затем Дэйвис увеличит ускорение и вылетит из гравитационного колодца.
Может быть, сначала отдохнуть? Ему не хотелось подниматься с кресла. Он по-прежнему слышал звуки хриплого дыхания, словно на мостике позади него умирали два или три человека. Предсмертные стоны… Нет, это не имело смысла. Очистители воздуха не могли производить такой шум. А если бы «Труба» теряла атмосферу, клаксон декомпрессии предупредил бы его о пробоине в корпусе.
Разум был заторможен. Мысли гнулись и шатались под собственной тяжестью. Дэйвис чувствовал себя как после приема каталепсора. Он о чем-то забыл – о чем-то важном. Хорошо, что Морн ушла в лазарет, приняла лекарство и спасла корабль от своей гравитационной болезни. Но хватит ли ей дозы? И не говорит ли с ней сейчас Вселенная?
Где-то поблизости раздался тихий стон. Испугавшись увидеть то, о чем он напрочь забыл, Дэйвис медленно обернулся. Черт! Он действительно забыл о людях, о которых ему полагалось заботиться.
Морн неуклюже развалилась в командном кресле. Струйки крови стекали из ее рта, разрисовывая подбородок и щеку тонкими линиями. Наверное, она прикусила губу или язык. С ее уст срывалось болезненное дыхание. Дэйвис видел дрожь ее ресниц – вероятно, она находилась в состоянии болевого шока. Еще один слабый стон заставил его подумать, что она приходит в себя.
Дэйвису стало стыдно оттого, что он забыл о Морн. Но когда в голове прояснилось, он понял, что ее кровь, дрожащие веки и обморок были следствиями чего-то более худшего – гораздо худшего.
Странная поза создавала впечатление, что Морн хотела вырваться из захвата ремней при сильном ускорении. В этом положении – абсолютно невозможном при обычных условиях – ее удерживала правая рука, изогнутая под неестественным углом. Очевидно, кости были сломаны. Пока «Труба» сражалась с притяжением сингулярности, Морн вытолкнула руку за край кресла и позволила силам инерции разорвать ее суставы. Она боялась, что ускорение «Трубы» вызовет приступ роковой гравитационной болезни…
В одно мгновение, словно выскочив из подпространства, Дэйвис Хайленд стал другим человеком. Гормональный прилив преобразил его чувства. Норадреналин заглушил болевые ощущения; допамин и серотонин преодолели увеличенный вес тела. Не желая тратить время на оклики и панику, он расстегнул ремни и выбрался из кресла.
Вес был очень большим. При других обстоятельствах Дэйвис вряд ли справился бы с ним. Но теперь, несмотря на стеснение в ребрах, он игнорировал дополнительные килограммы, словно их вообще не существовало. Боль в ранах и слабость в коленях исчезли.
Чтобы максимально защитить людей, мостик «Трубы» ориентировал палубу с учетом ускорения. Поскольку движение корабля стабилизировалось, пол не имел уклона. Два шага привели Дэйвиса к командному пульту. Юноша знал, что если Морн придет в себя, она испытает агонию боли. Взглянув на бесформенную линию ее руки, он содрогнулся от ужаса. Чем можно ей помочь? Дэйвис почти не разбирался в медицине. Может быть, отнести Морн в лазарет? Да, это лучше, чем оставлять ее здесь в таком состоянии.
Он осторожно и быстро поднял искалеченную руку и уложил ее на груди матери. С уст Морн вместе с кровавыми пузырями сорвался стон. Ее веки перестали трепетать. Она плотно сомкнула их, словно боролась с приступом тошноты. Слабый кашель выплеснул кровь на подбородок. Затем она медленно открыла глаза.
Дэйвис испуганно прошептал:
– Морн! Морн? Ты слышишь меня?
Она не слышала. Юноша интуитивно знал, что она намеренно покалечила руку. Боль отторгала гравитационную болезнь. Услышав шепот Вселенной, Морн решила покалечить себя, чтобы не подчиняться ее приказам.
Мать поморщилась от боли и посмотрела на него. Ее губы оформили слово, хотя она не издала ни звука. Может быть, Морн хотела произнести его имя? Нет. Когда она сделала вторую попытку, Дэйвис услышал тихий шепот:
– Энгус.
Он едва не закричал. Неужели она приняла его за отца? Неужели ее заботил только Термопайл? Затем его поразила другая мысль. Черт! Энгус! Он забыл о нем. Забыл о своих родителях, хотя они несколько минут назад спасли его жизнь. Энгус находился снаружи корабля. Он использовал портативную плазменную пушку, чтобы детонировать сингулярную гранату. Наверное, черная дыра содрала его с корпуса «Трубы» и засосала в себя, как песчинку. Даже сила киборга не могла сопротивляться ее притяжению.
Дэйвис вспомнил хриплое дыхание, которое он слышал, сидя за пультом стрелка. Несмотря на боль в ребрах, юноша склонился к интеркому и приложил ухо к динамику. До него донеслись слабые звуки натруженных легких – нашлемный микрофон Термопайла передавал перемещение воздуха, поверхностные вдохи и выдохи.
– Он жив, – крикнул Дэйвис. – Энгус жив. Он все еще снаружи. Я слышу его дыхание.
Наверное, Термопайл включил магнитные подошвы и пристегнулся поясом к скобе.
Мышцы на скулах матери дрогнули. Возможно, она хотела улыбнуться.
– Это хорошо, – почти неслышно прошептала она. – Я не в силах повторить это заново.
– Морн?
Дэйвис склонился над ней, стараясь не пропустить ни слова.
– Морн?
– Когда я оказываюсь в проблеме, – тихо сказала она, – то могу думать только о нанесении себе вреда. Но саморазрушение не поможет. Мне необходимо лучшее решение.
Ее голос затих. Веки сомкнулись. Небольшая трата сил погрузила ее в беспамятство. Сын смотрел на нее в отчаянии. Какое еще саморазрушение? О чем она говорила, черт возьми? «Морн! Проснись! Ты нужна мне. Морн!»
«Труба» должна была выбраться из гравитационного колодца. Хайленду следовало срочно вывести корабль за пределы сингулярности. Сила тяжести нарастала: притяжение черной дыры усиливалось, и автопилот, сопротивляясь ему, добавлял ускорение. Энгус по-прежнему находился снаружи судна. О Боже! Он все еще жив! И «Планер» крался где-то рядом. «Завтрак налегке» засосало в дыру, но «Планер» уцелел. Возможно, сейчас он приближался к «Трубе», заряжая плазменные пушки.