— Я не знаю. Но в данный момент здесь только мы с тобой, и мы в безопасности.
— Ты можешь… Ты можешь вызвать Рафаэля? Я… Я был ранен.
Я крепко зажмурилась. Он прозвучал так наивно, словно маленький мальчик.
— Я знаю, что ты ранен, — сказала я. — Я могу помочь с этим.
— Мне нужен Рафаэль. Ты можешь доставить меня к участку?
Он думал, что находится в тёмном городе.
— Я могу достать тебе всё, что нужно.
Я встала на колени и нежно погладила его по волосам, опасаясь любых сигналов о том, что ему нужно, чтобы я прекратила. И хотя он не подался ко мне, он не отодвинулся.
— Да что со мной такое? — спросил он всё тем же сдавленным голосом. — Мне приснился самый страшный сон.
— Я знаю.
Я села у его ног. Я не знала, сколько у нас было времени и что с нами будет, когда оно закончится. Поэтому я запустила пальцы в его волосы, в то время как всё его тело дрожало. Я не хотела говорить ему, где мы на самом деле находимся. Я не хотела, чтобы он понял, что всё это не было сном. Но мне нужно было, чтобы он пришёл в себя, и чем раньше, тем лучше. Мои мысли кружились от беспокойства, любви и всех возможных вещей, которые я могла бы сказать.
— Помнишь ту ночь, когда мы были на крыше участка? — наконец, спросила я. — Ты и я, мы были там, наверху, и я позволила тебе обнять меня. Я никому не позволяла делать этого… никогда, — я тихо рассмеялась. — И мне показалось, что я начинаю просыпаться от плохого сна.
— Я тоже, — прошептал он.
— Твои руки были подобны доспехам вокруг меня, и хотя я была в том страшном месте, я чувствовала себя в безопасности.
— Я рад.
— Я знаю, что никогда не делала этого для тебя…
— Ты ошибаешься, — он умолк на несколько мгновений, пока я большим пальцем гладила его по голове. — Ты делаешь это прямо сейчас.
От его ответа я испытала такое облегчение, что мне потребовалась минута, чтобы заговорить.
— Я действительно здесь, с тобой. Мы вместе.
Он неуверенно скользнул рукой вниз по плечу к руке, и я потянулась к ней, переплетая свои пальцы с его.
— Ты кажешься реальной, — пробормотал он.
— Тогда придвинься ближе.
Он судорожно вздохнул.
— Неужели я действительно так разбит, как себя чувствую?
Слёзы жгли мне глаза.
— Ты немного побит, — я потянула его за пальцы. — Но я обещаю, что смогу всё исправить. Иди сюда.
Он медленно поднял голову, его тёмные глаза затуманились от страха и боли. Я раскрыла руки. Его лицо исказилось от боли, когда его движения растянули и потянули сотню плохо заживших ран и дюжину свежих, которые всё ещё были саднящими и кровоточили. С моей помощью он дошёл до койки и свернулся калачиком на боку, снова подтянув колени к груди, защищая своё уязвимое тело единственным доступным способом после того, как был прикован цепями на той площади в течение нескольких дней. Его спина была наименее повреждённой частью его тела, поэтому я подвинулась к койке позади него, приподнявшись на локте, чтобы посмотреть вниз на его лицо. Глубокие и ужасные порезы вдоль его щеки и виска.
— Скажи мне остановиться, если нужно, — прошептала я ему на ухо.
Затем я положила свою руку на него, пальцами нежно лаская его лицо. Грудью прижалась к его спине. Я никогда добровольно не была так близко к обнажённому мужчине, но это был Малачи, и любой туман беспокойства был развеян моей решимостью. Я обнимала его, прикасаясь к его лицу, волосам, плечам, спине, всё время думая о том, кем он был для меня. Он полагал, что я сильная, но был готов отдать свою жизнь ради моей защиты. Он считал меня красивой, но относился ко мне как к драгоценному подарку, а не как к чему-то, что можно взять для собственного удовольствия. Он думал, что я чего-то стою, а для меня он был всем. Этот мужчина всю жизнь страдал, но всё ещё мог любить, отдавать и мечтать о своём будущем. Он был лидером, который жертвовал собой ради слабых, который использовал все свои таланты: свой ум, свою хитрость, свою силу во имя защиты других. Это была привилегия — любить его, даже иметь шанс дать ему то, в чём он нуждался.
Я закрыла глаза и прислонилась головой к его лопатке, представляя свою любовь как живое существо, которое обвилось вокруг нас, согревало его кожу и залечивало его раны, исцеляло его сердце и заставляло кровь течь по венам, успокоило кошмары и очистило его разум. Мало-помалу Малачи разжал ноги и вытянул их, постанывая от напряжения. Я подняла голову и оглядела его, но было трудно сказать, выздоравливает ли он, потому что он был полностью разбит.
— Малачи?
— Я проснулся, — едва шевеля губами, прошептал он и медленно перевернулся на спину. — Просто… отдыхаю.