Использовать свои силы во благо.
Я не идеалист. Не так давно это было бы немыслимо, но ради нее я бы подумал о таком.
Амали понятия не имеет, насколько она опасна. Она собирается втянуть меня в какие-то серьезные гребаные неприятности.
— Может быть, я так и сделаю, — медленно говорю я, вытирая слезы с ее щеки. — Но сейчас ты скажешь мне, что я должен сделать, чтобы избавить тебя от этой твоей печали.
— Просто обними меня. — Внезапно напряжение покидает ее тело, и она прижимается ко мне в нежной раслабленности.
Ах, эта ее мягкость будет моей погибелью.
Мне приходит в голову, что, хотя я так долго наблюдал за людьми со стороны, на самом деле вообще ничего о них не знаю.
Я обнимаю Амали и вдыхаю ее сущность. Пятнистый свет падает на нас, когда ровный ритм Облака убаюкивает меня в странном умиротворении. Амали в моих руках, а лес словно окружает нас своими прохладными, тихими объятиями…
Я хочу, чтобы это длилось вечно, но это невозможно, потому что мир за пределами вот-вот превратится в бурлящий котел хаоса.
Глава 3
Амали
У подножия горного хребта Кайм готовится отпустить Облако, потому что мы никак не сможем взять лошадь в Таламассу. Ассасин нагрузил себя клинками и рюкзаком, который ужасно выпирает из-за очертаний головы Хоргуса. Он снял седло, поводья и все до последнего ненужного ремня и упряжи с туловища Облака. Я зачарованно наблюдала, как он использовал кинжал и твердый камень, чтобы каким-то образом снять железные подковы с ног коня. Кайм был тверд там, где следовало, и нежен в остальном.
Я узнала эту его манеру. Он делает то же самое со мной.
Он действительно может быть замечательным, когда захочет.
— Там, куда он направляется, они ему не понадобятся, — объяснил он. — Дикие лошади не носят таких вещей. Они им не нужны. У Облака уже хорошие копыта, а об остальном позаботится природа.
Было странно приятно видеть, как гвозди и изогнутые металлические штуки отваливаются от копыт Облака. По какой-то причине мне вспомнилось, как хозяйка гарема бессердечно приказала сделать мне пирсинг. Мне потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к ощущению присутствия чужеродного металла в моем теле.
Облако жевал зеленый кустик травы, украшенный нежными фиолетовыми полевыми цветами. В золотистом послеполуденном свете его пятнистая черно-белая шерсть эффектно поблескивала. Кайм говорит что-то на иони, лошадь поднимает голову и смотрит на меня большими светящимися карими глазами. Я не знаю точно, что он пытается сказать, но эти глаза определенно заставляют немного оттаять мое сердце.
— Хороший мальчик, — шепчу я на языке Тигов, подходя к Кайму. — Спасибо за твою скорость и терпение, а также за то, что ты благополучно доставил нас сюда.
Это наш способ поблагодарить природу, почитая животных, растения и деревья, которые позволяют нам жить. Даже то, что убиваем, мы ценим, благодаря молитвой.
Лошадь поворачивается к Кайму, который обеими руками обхватывает массивную голову по бокам. Кайм прижимается лбом к Облаку и закрывает глаза, шепча что-то на Иони. Они стоят так некоторое время, и я поражена спокойствием Кайма, его мягкостью.
Но с другой стороны, в последнее время он показывает мне многое из этого, верно? Поразительно, какими нежными могут быть руки этого убийцы.
Внезапно Кайм отходит в сторону. Он издает громкий щелкающий звук губами и легонько постукивает Облако по шее.
Лошадь смотрит на Кайма, потом на меня, потом прямо перед собой.
Внезапно конь срывается с места, переходя на рысь, затем на полный галоп, его копыта стучат по мелкому черному песку, который лежит у подножия гор. Конь представляет собой великолепное зрелище, когда шумно уносится вдаль, грива и хвост развеваются за ним, а черно-белая шерсть сияет в полуденном свете.
Свобода. Интересно, на что это похоже.
Вот и все.
Он ускакал.
Это чрезвычайно приятное зрелище.
— Когда-то он был диким. — Кайм смотрит вдаль. — Теперь он снова может стать таким. Свободным.
— Откуда ты знаешь, что он был диким?
— Все лошади с такой окраской происходят с Великой Небесной равнины.