— Есть причина, по которой Иони известны как племя драконов, но, согласно преданиям, драконов не видели в этих небесах уже тысячи зим. — Он перекатывается на бок и нежно целует меня в губы. Его губы раслаблены, но тверды, с легким привкусом специй… и меня.
Я почти забыла, что над нами летит гребаный дракон.
Я испускаю тихий вздох капитуляции, обвиваю руками шею Кайма и смотрю в небо в поисках дракона.
Но он исчез.
Эфемерные белые облака плывут по идеальному голубому небу, а цветы и трава колышутся вокруг нас. Мы оба обнажены, наслаждаемся солнечным светом, умиротворены обществом друг друга.
Просто два обычных человека.
Если бы только так могло быть всегда.
Могу ли я принять Кайма, зная, что он из тех мужчин, которые будут полностью владеть мной?
Этот человек опаснее любого другого… если бы у меня был выбор, осталась бы я с ним?
Мое сердце трепещет, как сумасшедшее, при этой мысли.
В глубине души я уже знаю ответ.
— Интересно, видел ли он нас, — бормочу я, щурясь от яркого солнца, пока ищу дракона.
— Возможно. — Его рука обвивается вокруг моей, и он гладит тыльную сторону моих пальцев своим мозолистым большим пальцем, его прикосновение нежное, но властное. — Их зрение должно быть лишь немного лучше, чем у человека, так что если мы можем видеть его, то оно, вероятно, может видеть нас. — У него вырывается тихий смех. — Но какое дело дракону до таких ничтожных смертных как мы? Согласно древним преданиям, они живут тысячи зим. Они, вероятно, смотрят на нас так, как ты или я могли бы смотреть на насекомое. Пока мы не угрожаем их существованию, они не причинят нам вреда… предположительно.
— Но если их не видели тысячи зим, то что же с ними случилось?
— Тысячи зим назад Черная Гора взорвалась, извергнув в небо огонь и пепел и убив множество драконов. Извержение было настолько сильным, что пепел даже затемнил небо над Иншади. — Кайм бросает на меня косой взгляд. — Если верить старым сказкам, Лок и Морхаба сражались.
— Бог смерти и богиня земного огня враждовали?
— Что-то в этом роде. Предположительно, боги были переменчивы и капризны и постоянно воевали. Звучит так, как будто они едва ли заслуживают того, чтобы быть богами. — Он фыркает. — Но что такое вымысел и что такое правда? Эти древние истории всегда со временем приукрашиваются. Вулкан, вероятно, просто извергся.
— Голые факты, как всегда, — сухо говорю я. — Ты так быстро отрицаешь влияние богов.
— Мне хотелось бы думать, что человек имеет гораздо большее влияние на эту землю, чем кучка таинственных небесных существ. — Он фыркает. — Возможно, я просто злюсь на них всех. Несмотря на все молитвы, которые, кажется, преподносят люди, этим богам, похоже, на самом деле наплевать на нас.
— Наверное, ты прав. Знаешь, я раньше молилась Селиз, — тихо говорю я, проводя пальцем по твердым изгибам его живота. — Очень много. Но, полагаю, я больше не могу рассчитывать на ее благосклонность.
— Оу?
— Я нарушила ее первое правило. Почитайте любую жизнь, даже ту, которую вы отнимаете. Я совсем не уважала жизнь Хоргуса. Я думала лишь, как его уничтожить. Правду говорят. Месть делает тебя слепым.
Кайм некоторое время молчит, накручивая длинную прядь моих волос на палец и обдумывая мои слова.
— Среди Достопочтенных есть поговорка, — в конце концов говорит он, его голос низкий и шелковистый, наполненный какими-то темными эмоциями, которые я не совсем понимаю. — Те, кто ищет смерти, в конце концов обретут ее. Орден берется только за работу, которая относится к одной из трех категорий: месть, политика или милосердие. Конечно, эти вещи можно интерпретировать по-разному, но даже убийцы Ордена не убивают без причины. У тебя было больше причин, чем у кого-либо другого, убить этого человека, Амали. Если Селиз действительно существует, то я не думаю, что она будет судить о твоей мести.
Слезы щиплют мне глаза. Я целую Кайма, находя утешение в теплых губах ассасина. Но нет, Кайм гораздо больше, чем просто безжалостный убийца.
Как наше существование стало таким чертовски сложным?
На этот раз он уступает, проводя руками по моей спине, шее, голове, запуская пальцы в взъерошенные волосы.
Этот человек, который убивает без раздумий, утешает меня за то, что я нарушила свое обещание богине.
Этот человек, обладающий божественной способностью замедлять время, не испытывает ничего, кроме презрения к нашим жестоким, далеким богам.
Мне приходит в голову тревожная мысль. Я встаю на колени, оседлав Кайма и прижимая руки к его широкой груди. Покрытые чернилами чешуйки на его руках поражают на фоне блестящей травы, мерцая чистым обсидианом в солнечном свете. Когда провожу пальцами по его жилистым рукам, часть меня задается вопросом, не лучше ли оставить тайну его происхождения в покое.