Внезапный прилив гнева заставляет жар разлиться по моим ушам и щекам.
— Ты думаешь, я тебя обманываю? Не по своей воле я отправилась в столицу. Это чудо Селиз, что я вообще здесь.
До того как меня схватили, я бы побоялась бросить вызов старейшине, особенно суровой, неодобрительной Велтее, но теперь то, чего раньше страшилась, кажется таким незначительным.
Забавно, как быстро все может измениться.
— И, вероятно, именно из-за тебя эти солдаты пришли в нашу деревню на рассвете с намерением убить каждого из нас и сжечь нашу деревню дотла. — Эмек смотрит в землю и медленно крутит на среднем пальце кольцо резчиков из мыльного камня. Внешне он кажется спокойным, но я замечаю дрожь гнева в его голосе. — Ты права, Амали. Теперь, на пороге зимы, у нас нет другого выбора, кроме как уйти. Из-за этого. — Он указывает дрожащим пальцем на след смерти, оставленный Каймом. Мидрианский солдат смотрит на меня невидящими, немигающими голубыми глазами. Поперек его горла проходит идеальная красная линия. Кровь покрывает его шею и плащ.
— Мидрийцы будут преследовать нас до конца Разлома и обратно, чтобы отомстить за своих убитых, — шепчет Иноке. Как и Эмек, она резчица, искусная в изготовлении вещей из редкого черного мыльного камня, который можно найти разбросанным по всему Комори. Она сидит на плетеной тростниковой циновке, скрестив под собой ноги. У Иноке больные суставы. Зрение у нее вполовину не такое, как раньше, а пальцы скрючены и покрыты маленькими твердыми шишками, но она делает самую изысканную резьбу. Даже мидрийцы ценят ее прекрасную работу. Настолько, что солдаты меняют еду и лекарства на ее замысловатые штуки.
Я почти уверена, что они продают их за много золота на даймарских рынках. Я мельком видела резные фигурки тигов, которые носили аристократы во дворце. Некоторые, вероятно, даже были сделаны ею.
— Что ты наделала, Амали? — спрашивает она нежным, дрожащим голосом. — Что ты наделала?
— Я убила Хоргуса, — говорю я просто, потому что это правда.
— Перестань врать, девочка. — Глаза Велтеи становятся жесткими, когда она изучает Кайма с плохо скрываемым отвращением. — Ты думаешь, мы поверим во что-то настолько нелепое? Ты не смогла убить даже снежного зайца, а теперь говоришь нам, что убила императора Мидрии?
— Это правда.
— Она, должно быть, сошла с ума. Наверное, так бывает, когда общаешься с жестокими убийцами. Кто этот незнакомец, которого ты привела в нашу деревню? — Она пристально смотрит на Кайма, потом быстро отводит взгляд. — Кто он?
— Велтея, — медленно говорю я, делая глубокий вдох и стараясь сохранять спокойствие. Я не ожидала такой враждебности даже от Велтеи. — Что бы ты ни имела против меня, мы все уладим, как только наши люди окажутся вне опасности. Но сейчас прошу вас выслушать меня. Каким бы неправдоподобным это ни казалось, клянусь прахом моей матери, я говорю вам правду.
Я поднимаюсь на ноги, глядя на Анаю в поисках какого-то подтверждения. Но она молчит с загадочным выражением лица. Аная всегда терпелива. Она наблюдает, ждет и анализирует. Иногда ей кажется, что она тянет слишком долго, но когда принимает решение, оно обычно оказывается правильным.
Она — одна из причин, по которой мы так долго жили под мидрийской оккупацией.
Велтея смотрит на мертвых мидрийцев со странным выражением на лице. Кажется, она смотрит на одного солдата, высокого мужчину с сединой в волосах. Он лежит на спине, положив руки на живот, и смотрит в небо невидящими глазами.
Он выглядит странно умиротворенным.
Конечно, так и есть Теперь он в царстве Лока.
Выражение лица Велтеи непроницаемо, когда ее серые глаза сужаются, подчеркивая морщины на выдубленной коже. Она делает глубокий, прерывистый вдох.
— Ты всегда была слишком горда и вспыльчива, девочка, — шипит она, и в ее голосе столько яда, что я поражаюсь. Откуда это взялось? — Ты такая же, какой была до тебя твоя мать. Ее гордость — вот что погубило ее и твоего бедного отца.
Прежде чем осознаю, я делаю шаг вперед и бью Велтею по лицу.
— Никогда не смей так говорить о моей матери, черноротая ведьма. Я… — Тяжело дыша, останавливаюсь, едва не угрожая ее убить.
Она отшатывается назад, прижимая руку к щеке.