Из Гринери мы так и не выбрались. Мы просто углубились в его проулки и улочки, в переходы между его скособоченными обветшалыми домами. И сейчас нам удалось выбраться на, возможно, единственную детскую площадку во всем этом квартале. Одна скамейка, качелька да попрыгушка — умилительно, но в таком состоянии, как будто пережило ядерный удар.
— Ну мы им и задали, ребята! — первым из коматоза передышки вышел Боб. — Мортем так — «В бой!», и мы так «ра-а-а-а-а…», а потом, а потом… — он захлебнулся своими восхищениями и замолчал, тяжело пыхтя.
— Да-да, Боб, мы все там были. — Ронга смахнул с лица волосы и слизнул с губ кровь.
Ребята пустились в рассуждения, заваливаясь кто на скамейку, кто на качельку, а кто и вовсе прямиком на песок. Гейл посмотрел на меня вопрошающим взглядом, но стоило мне только отрицательно мотнуть головой, как он рванул к качельке, сталкивая с нее Родриге и усаживаясь туда сам.
— Как дети малые, ей Богу… — тыльной стороной руки я утер кровь с рассеченной губы. Интересно, что скажет Лорел?
— Ам, Мортем… — подошедший ко мне со спины Томми мог бы напугать, если бы мой похуизм не достиг своего пика. — С-спасибо, что спас. И прости, что из-за меня так получилось.
— Ой, давай без извинений, оки? Мы бы и так драки не избежали. — я повернулся к мальчику. Он весь дрожал и старался на меня не смотреть. Щеки его были мокрыми от слез.
— Меня больше интересует другое — они тебе больше ничего не сделали?
Я осторожно коснулся светлой макушки, убирая с тоненького лица длинные прядки. Мальчишка был умилительно-невинен, но в моих глазах это делало его лишь еще большим ребенком.
— Нет. Они просто схватили меня, пока я убегал, и держали. До того как… — по его тощему тельцу прошла крупная дрожь. Нехорошо, очень нехорошо.
— Ну, ну, не плачь. Все уже хорошо. Братик-Мортем всегда рядом и готов помочь! — я задорно улыбаюсь ему красными от крови губами и подмигиваю. Интересно, насколько смешно это выглядит?
— Братик? — кажется, я сказанул лишнего. Зная отношение Тома к семейным узам, я должен был бы сказать другое.
Но вместо того, чтобы расстроиться или обидеться, мальчишка внезапно крепко обнял меня. Подбитый Заком бок прострелило болью, я было сморщился, но Том ткнулся мне в плечо и шумно засопел, пытаясь сдержать поток соплей и слез. Мне ничего не оставалось, кроме как закатить глаза и неловко обнять его в ответ. На пару минут, в которые я отчаянно представлял перед собой Лорела, которого обнимаю так же крепко.
— Том, все, давай, это уже становится по-гейски как-то. — оскорбил сам себя, ну даю.
— Спасибо. Спасибо, что сказал это. — Томми подчиняется и отстраняется. Я подмечаю, что он больше не плачет и даже вымучивает из себя улыбку.
— Да не за что. Мы же все тут братья, в конце концов. — по духу, по разуму, по убеждениям. Такова была клятва для вступающих в нашу банду.
Что ж, на этот раз мы избежали крупных проблем и даже успели подраться. Но что-то мне подсказывает, что Зак так просто не отстанет. Хорошо, что я успел подхватить свой рюкзак, пока убегал, а то было бы неприятно.
Я наблюдаю за тем, как моя банда перешучивается и дерется за места. Как Нейт и Ронга пихают друг друга, пытаясь уместиться на скамейке, большую часть которой занял Джим. Как Боб и Кост дерутся за право сидеть на качающейся из стороны в сторону пружинке. Как Гейл и Родриге цапаются за качельки. Наконец, как Томми присаживается у сгрудившихся в кучку Винса и Алекса, потирая красные от слез глаза.
Мои братья. Были бы тут Лорел и бабушка, и получилось бы собрание самых важных людей в моей жизни. Но и так более чем хорошо.
Хорошая драка и верная компания помогают забыть то, о чем думать не хочешь. В хорошей компании даже самые черные дни становятся яркими и солнечными. Так было год назад, так есть сейчас.
Спасибо вам за компанию, ребята. Вы мое все.
Но этого я, конечно же, не скажу.
***
Домой я вернулся за час до того, как заканчивалась работа у Лорела. Пять часов вечера, за окном светло, мое тело все горит от болезненных последствий неслабых ударов. Но я улыбаюсь. Направляюсь прямиком в ванну, кое-как смываю с лица застывшую кровь и грязь и тут же иду в комнату, таща за собой рюкзак. Настало время почитать.
В общем и целом, я узнаю достаточно много нового. Еще раз укладываю в своей голове, что артеки — создатели мира нашего, подмечаю, что не зря Селина звалась Богиней. По схемам изучаю мироустройство Примумнатус. Загробный мир, распределяющий мертвецов куда им надо, с его царем Смертью, дочь которого я знаю, а сына — обязан разыскать. Храм душ, тот самый христианский рай с Богом-Жизнью и его великим множеством детей. Недра, производственный «завод» и поставщик всех существ на Земле. Ничто, пустота и темнота для самых отпетых преступников. Селина или Ева, кто-то из них к каждому миру пририсовал небольшой рисуночек. У Загробного мира это три портала — Рай, перерождение (буддизм) и Ничто. Я так и не успел понять, зачем это нужно, но уверен, на следующих страницах ответ найдется.
От тетради со схемами я открываюсь после изумленного вздоха Лорела прямо у меня под ухом.
— Господь, Мортем, что у тебя с лицом?! — я поднимаю голову, изумленно хлопая глазами. До меня не сразу доходит, что он имеет в виду.
Лорел стоит рядом с кроватью, нависая надо мной, и его лицо хмуро и мрачно. Опять.
— А, ты про это? — я словно дурак указываю на свое наверняка лиловое лицо. Оно не болело, что странно, но чуть горячило. — Ну, мы с ребятами подрались кое с кем и… Меня отмутузили. — я неловко улыбаюсь, заводя руку за затылок и отводя взгляд.
— Ох, Мортем! С тобой в последнее время проблем больше, чем когда-либо еще! — Лорел, не церемонясь, хватает меня за плечо.
Приходится подняться на ноги, ощущая легкую слабость во всем теле, отложить тетрадь и пойти за Лорелом на кухню.
— Сиди смирно. — он усаживает мое бренное тельце на стул и отходит, возвращаясь уже с аптечкой. — Что с тобой происходит, Мортем? У тебя проблемы? — прямо так, в лоб. Я, конечно, знал, что Лорел не сильно любит церемониться, но не думал, что настолько. Или я просто достал его своими выходками?
— Нет, все в порядке, правда. Просто мы повздорили с ребятами, а они оказались не шибко добрыми и очень ранимыми, и, сам понимаешь, дали нам по мордам. — я пытаюсь улыбаться, но когда пропитанная антисептиком ватка прикладывается к моей треснувшей губе, я не сдерживаюсь. С шипением отстраняюсь, дуя губы.
— Это как-то связано с тем, что ты пытался мне рассказать в прошлом месяце? — левая рука легонько касается моей щеки, Лорел позволяет мне прижаться к его теплу. А затем снова прикладывает ватку и крепко держит, не позволяя отстраниться.
— Конечно нет, Лорел! То вообще дурость дикая была! — я часто-часто моргаю, чувствуя, как от острой боли глаза начинает щипать.
— Мортем, я правда волнуюсь за тебя. Если ты попал в беду, просто скажи мне. Я буду рядом с тобой. — о, эта обезоруживающая улыбка.
Сердечко екнуло. Если бы это был романтический сериал, я бы сейчас робко наклонился к Лорелу и поцеловал его. А потом сказал бы тупую фразочку о том, что моя главная проблема — любовь к нему. Но у меня все сложнее. Нет, любовь к Лорелу в определенном смысле есть, но главная проблема не в ней. Я все-таки влез в эту невероятную историю с Богами, другими мирами, поисками Харона и странными людьми, знать которых не хочу. И о таком в двух словах не скажешь. Да и в часовом монологе навряд ли объяснишь. Как все было просто, когда я бесился из-за отношений с родителями и школы. Тогда было просто райское время. Когда оно там было? Ах да, всего-то в прошлом месяце…
— Спасибо. Но я в полном порядке. — прости, Лорел. Я даже себе не могу объяснить, в чем же моя проблема. А уж тебе — слов не хватит.
— Я рад. — но глаза у него все равно грустные.
Я не сдерживаюсь. Поступаю как Томми — опрометчиво, импульсивно, но по зову сердца. Руки не слушаются. Стискивая Лорела в деревянных объятиях, я утыкаюсь носом в его жестковатые, пахнущие ментоловым шампунем волосы. Пальцами зарываюсь в темно-каштановые прядки. Пытаюсь ухватиться за него, цепляюсь не сгибающимися пальцами. Его лицо оказывается у меня на груди — я чувствую горячее дыхание сквозь тонкую ткань домашней футболки. Кожа груди горит, и внутренний жар не сравнится с жаром извне. Я теряю связь с реальностью. Едва понимаю, что сильные ладони Грехема касаются моих ноющих боком. Сдавленно шиплю, но буквально заставляю Лорела обнять меня, скользнув со стула к нему поближе. Ногами обхватываю его за талию. Пятками упираюсь в крепкие бока, едва не ударив из-за сильнейшей дрожи. Прижимаю так близко, как только могу, желая в этот момент врасти в него всем телом.