— Стелла Салютем? — я непонимающе смотрю на нее. Хотя скорее — на ее уши. Сережки-сердечки в них слишком яркие и красивые. Особенно красные камушки в них.
— Моя способность. — но я все равно не очень понимаю. Мне казалось, Связанные все такие как Ева рассказывала. Связывают их с миром артеков да помогают им в путешествиях по нашим просторам. — Если проще — мутация гена ведьмака. Еще моя пра-пра-прабабка могла исцелять — и активно этим пользовалась. В итоге, когда ген деградировал до Связанного, мутация все равно осталась. Получилось так, что я могу исцелять. Не так, как моя пра-пра-пра, которая могла вылечить даже серьезные раны, но на достаточном уровне, чтобы подлечить тебя.
— Ага… Я притворюсь, что все понял. — окей, деградация и мутация генов. Это понятно — любовь к биологии помогла мне это понять еще на этапе объяснений Евы. Но общего понимания происхождения сил и мутации я не понял. Да и понимать не хочу.
— Окей, а я притворюсь, что мне не все равно. — я собираюсь было возмутиться, но ее ладони резко касаются моей груди.
Жар возвращается — еще сильнее, чем прежде. Перед глазами темнеет на пару секунд. Я зажмуриваюсь. Вспышка. Во тьме под моими веками вспыхивает звезда. По мышцам проходит боль — рвущая, безумная, острая. Я глотаю воздух ртом, задержав в горле крик. А боль уже сходит на нет. Все меньше и меньше становится ее. И наконец она заканчивается. Вместе с окончанием боли гаснет звезда перед моим внутренним взором.
— Все, открывай глаза. Я закончила. — голос Мартины над головой звучит устало, но довольно.
Веки поднимаются легко. Передо мной — Мартина, пальцы которой, находящиеся почти перед моим лицом, посерели.
— Не смотри на пальцы, а? Это нормальная реакция после лечения, пройдет через пару часов. — девушка оттряхивает ладони о бока юбки. — К тому времени, как мы с Евой пойдем, все уже исчезнет.
— Ты… Спасибо. Спасибо, что вылечила. — я действительно чувствую себя лучше. В мышцах появилась легкость, не осталось даже отголосков боли. В груди больше не было тяжести. — Присаживайся, я сейчас принесу другой стул.
— О, спасибо. — как только я поднимаюсь с насиженного места, Мартина усаживается на него, закинув ногу на ногу. — Возвращайся побыстрее, я очень хочу пообщаться с тобой.
О, я вернусь. Мне тоже очень хочется пообщаться с такой необычной девушкой, как Мартина. Она чем-то напоминает мне Люси, мою первую и единственную девушку, с которой у нас кроме сопливых поцелуйчиков не было ничего, даже любви как таковой. Мы расстались полтора года назад, когда она уехала в Мериленд вместе с родителями. Мартина и она имеют определенное сходство — характеры их схожи в таких чертах, как дерзость и смешливость. Мне будет очень приятно напомнить себе о Люси. И еще приятнее — поспорить с той, кто так похож на нее характером.
========== Томми ==========
Гейл позвонил мне в самый неподходящий момент.
Я только-только закончил сканирование и шел от Селины домой после того, как Мартина меня подлечила. Я был уставшим, чуть злым, проголодавшимся в отсутствие забытого завтрака и желающим читать и курить. Но нет — позвонил Гейл. Сбрасывать я, естественно, не стал. В прошлый раз, когда я так делал, мой длинный язык завел друга не в те дебри.
— Алло? — говорить чуть трудновато. Оно и понятно — из меня силы утекают, как из дырявого ведра.
— Мортем, чувак, у нас тут проблема. — но звучишь ты вполне спокойно, а?
— Какая? И с кем? — насколько я знаю, Гейл собирался на время вернуться домой, к маме. Вещи там забрать, ее предупредить о том, что он собирается окончательно перебраться на нашу старую базу. Он мне сам это вчера написал, когда мы вечером общались.
— Мэл Каста, вот в чем проблема. — уй бля.
Мэл Каста — старший брат Томми и первый сын четы Каста. Самый большой засранец и главный позор своей и так не самой приятной семейки. Наркоман, алкоголик, бичара и много еще хороших слов относятся к нему. Обычно он шляется по улицам в алкогольном или наркотическом угаре, спит по подворотням Лазе и веселится со своими друзьями. Но иногда он возвращается домой, и тогда в семье наступает горе. Особенно для Томми. Мэл не особо терроризирует родителей, потому что те вполне могут дать ему по ебальнику за такое поведение, как и старшие дети. А вот Томми… Он никогда не умел давать отпор брату. И за это получал — больно, сильно и размашисто. В дни, когда Мэл возвращался домой, Томми запирался в комнате и сидел там в диком ужасе, ожидая спасения. Но, видно, что-то пошло не по плану.
— Томми позвонил мне минут пять назад, сказал, что Мэл обнаглел в край. — Гейл, очевидно, судорожно топчется у подъезда своего маленького соседа по улице, не в силах добраться до того, потому что квартира находится на третьем этаже. По крайней мере, так я себе это представляю. — Попытался дать в морду Шерил, а та, сука такая, сдала ему ключ от комнаты Томми. В общем, все плохо и нам очень нужна твоя помощь.
— Кто еще будет? — вдвоем только с Мэлом не справимся. Отвлекать его кто будет?
— Ронга и Алекс. — отлично, этим двоим верить можно. — Кост сейчас на подработке, так что его не будет.
— Бог с ним, пусть трудится. Жрать же ему на что-то надо. — его мать неплохо зарабатывает телом, но это не значит, что она дает деньги сыну. И без него сможем справиться, хорошо.
— Так ты придешь? — Гейл, ох Гейл. Он всегда заботился о Томми. Возможно, потому, что очень хотел себе маленького братика или двух, которыми являлись и я, и младший Каста.
— Однозначно. Думаешь, я брошу Томми? — я устал и хочу есть, у меня все еще осталась некоторая боль, которую Мартина не смогла забрать. Но я не брошу своего младшенького братика, особенно когда его донимает собственная семья.
— Отлично. Будем ждать тебя. — и отключился. Как и всегда.
Отняв телефон от уха, я принялся запихивать его в карман. И с усмешкой думал о том, что, разговаривая с Гейлом, я невольно, без всякой задней мысли шел в сторону района Лазе через Сентер. Конечно, я не брошу Томми. Каждый в банде мне брат, особенно малыш Томми, наш самый слабый и юный член. О нем должно заботиться, и я это делаю. Когда-нибудь он сам сможет себя защитить, и будет хорошо, если он сделает это в скорейшие сроки, но… Он слишком маленький и невинный, по-детски добрый и чистый, чтобы я позволил этому миру нагибать его и ломать до тех пор, пока он не станет сильным. Так было с каждым из нас. Но с Томми так получиться не должно. В конце концов, у него ведь столько «старших братьев», что просто невозможно попасть под этот смачный пинок от мира.
Мы защитим его. Даже от его семьи.
Я срываюсь с места. Не имеет значения расстояние, боль в мышцах, события в моей жизни. Сейчас главенствующее место в моей уставшей от странных событий голове занял образ Томми. Этого мальчика, который все еще верил, что в нас есть что-то хорошее. До Лазе, до дома Томми, не так много времени. Бегом — минут пять, особенно если перебираться обходными путями через Фабришн.
***
Лазе — самое худшее место в Сван Вейли. Исходя из утверждения, что Сван Вейли сам по себе помойка, Лазе — дно этого мира. Здесь собрались все пьяницы и наркоманы города, вся грязь этого мира. Десятки борделей, куча притонов, срань и ужас повсюду. Здесь любой поворот не туда грозит заточкой в бок в лучшем случае. Низкие домики-бараки торчат из земли максимум на три этажа, кособоко упираются вверх своими покатыми крышами. Окна все замылены и грязны, и редкие из них сверкают чем-то ярким, да и те — окна борделей. Проститутки стоят у подъездов, призывно размахивая почти оголенными бедрами и обвалившимися сиськами. По чахлым клумбам валяются алкоголики. В темных подворотнях сидят полупьяные компании. Дети плещутся в грязи с дешевыми мячиками, перекидывая их друг другу и перепрыгивая попутно через растянувшиеся по земле тела. Можно было бы сказать, что здесь произошла война и люди выживают, как могут, уставшие и замученные. Но это не так. Войны не было — только куча опустившегося сброда, для которого не существует морали.
Здесь я вписываюсь во всеобщую обстановку. Растянутые огромные майки и штаны, растрепанные волосы, неумелый подростковый стиль — все в антураже этого района. Здесь все такие. Никого нормального в этой клоаке нет, кроме редких подростков и не самых богатых, но сохранивших порядочность взрослых.