— Мортем, как ты? — Ева оказывается рядом первой. Подхватывает меня, оттаскивая назад, помогая держать на весу руку. Усаживает у стены, опускаясь рядом на колени, и заглядывает в глаза. В карих омутах — страх.
— Лорел… Лорел! — я почти не чувствую боли, все, что меня волнует — Грехем, запертый в комнате, перегороженной огромной тушей вендиго.
Селина слышит меня — поворачивает голову в сторону дверного проема на доли секунды. Брови ее хмурятся, когда она замечает заложника. Вендиго хватает и той доли секунды, что потратила артек на поиск запертого Грехема. В следующий момент мы с Евой уже наблюдаем за тем, как тварь навалилась на копье Селины, звонко клацая зубами в миллиметрах от ее лица. Я никогда не думал, что Селина настолько сильная, но ей хватило силы, чтобы сбросить тварь на пол и снова погнать ее от дверей. Но сдаваться вендиго не собирался. Насколько бы сильна не была Селина, вендиго тоже был достойным противником.
— Лорел в комнате! — вот единственная мысль, что затмила мое сознание полностью. Лорел… Кем бы он ни был, хоть дьяволом во плоти… Я все еще чертовски люблю его.
Я не могу оставить его там! Не могу позволить ему оставаться одному на волоске от смерти!
Я вырываюсь из рук Евы, с трудом поднимаюсь на ноги, держа целой рукой раненную. Кровь капает на пол, я почти не чувствую укушенную конечность, но все равно легко и уперто несусь к комнате, проход в которую Селина уже освободила. Меня шатает и носит из стороны в сторону. Но я стараюсь быть быстрее. Настолько быстрее, насколько позволяют мне подгибающиеся от страха и боли ноги. Лорел все там же, сидит на полу и бьется в оковах, пытаясь выпутаться. Слышит мои шаги — поднимает голову. Взгляд полон ужаса и волнения, он шумно втягивает воздух носом, неотрывно наблюдая за каждым моим неаккуратным шагом. Переводит взгляд с руки на лицо и кривится. Янтарь его глаз темнеет, а темные брови хмурятся.
— Лорел. — я падаю перед ним на колени. Здоровой рукой тянусь к лицу, собираясь убрать скотч. — Лорел… — голос подводит, кровь все покидает меня. Рукав толстовки пропитался ею насквозь. Боли уже почти нет, есть только туман в голове и образ Лорела передо мной.
Движение получается неаккуратным. Я наверняка причиняю Лорелу боль, срывая проклятый скотч с его лица. На тонкой липучей ленте остаются его волосы, я это вижу. Но он не издает ни единого звука. Только тяжело вдыхает воздух ртом и тянется лицом ко мне, словно бы пытаясь убедиться, что это точно я.
— Мортем, Боже… — он сбивается, останавливается, шумно выдыхает. Смотрит на меня с ужасом и тревогой. И голос так дрожит, а губы поджаты.
Он так волнуется за меня… Как я могу сомневаться в нем, Боже, как?
— Не волнуйся, я в порядке, правда. — рука, возможно, скоро отвалится к чертям собачьим или я откину копыта от кровопотери. Но если Лорел цел, мне все равно. — Давай-ка я тебя развяжу, хорошо? — шум битвы за стенами комнаты нарастает.
Я слышу крик Селины и вой вендиго. Вопль Евы достигает моих ушей. Грохот, стук, звон — все смешалось, создав немыслимый саундтрек для самого зубодробительного боевика в истории Голливуда. Скале-Джонсу и Сильвестру Сталлоне и не снилось. Но я не должен обращать на это внимания. Передо мной Лорел, и только он сейчас имеет значение. Я пытаюсь передвинуть его — ногами Грехем помогает мне, двигаясь по велению моих дрожащих пальцев. Попутно ощупываю узел на его запястьях. Крепкий, одной рукой не развяжу ни за что. Надо будет ждать помощи.
— Твою мать! — отчаянный вопль Селины пропитан болью.
Я поворачиваюсь, желая знать, что происходит. И именно в этот момент вендиго достигает первой победы. Вместе с Селиной он катится по полу, заваливая ее на него. Торжествующий рев настолько громкий, что в ушах закладывать начинает. Взмах когтистой лап заканчивается визгом Селины. Все происходит слишком быстро. Мгновение — Селина распростерлась на полу, не в силах противостоять озверевшему чудовищу. Второе — тварь поворачивается ко мне. Задними ногами вендиго отталкивается от пола и летит в нашу с Лорелом сторону. И клыки его нацелены на связанного могильщика, а черные бусинки глаз полны предвкушения.
Нет… Не позволю! Я не дам его ранить!
Я закрываю Лорела собой, лицом к лицу сталкиваясь с чудовищем. Черная тяжесть все ближе, а затем снова накрывает всем своим весом. Когти передних лап вонзаются в плечи, а задних — разрывают джинсы и кожу бедер. Алые от крови клыки смыкаются на моей шее. Крика выдавить не получается — кожа стремительно рвется под клыками вендиго. Тьма и кровь застилают взор, я пытаюсь биться в крепкой хватке когтей и зубов. Я хочу ударить существо руками, смахнуть его с себя ногами, но сил не хватает. Мои потуги кажутся бесполезными и невозможными. Тяжесть слишком большая, боль слишком сильная, я слишком слаб…
Неужели я… Умру? Вот так? От клыков какой-то твари из иного мира, прямо на глазах Лорела? Этого не может быть. Так ведь не должно быть. Я должен умереть не так — от отравления алкоголем, от передоза, от холода. Что-то из этого — мерзкого и неправильного, аморального. Я не могу умереть как герой — закрывая собой любимого человека. Это не моя судьба. Не может быть моей судьбой… Я должен был умереть как бесполезная последняя мразь. Но я умираю сейчас.
Нет, я ведь не хочу! Мне столько надо узнать! Я должен поговорить с Лорелом. Я должен сказать ему… Сказать ему, что люблю его, что не могу без него. Я должен узнать правду — возможно, сломаться из-за нее, но узнать. А Гейл… Я ведь обещал ему джин-тоник и прогулку завтра…
Почему же так больно, Боже?
— Мортем! — крик Лорела звенит от ужаса.
Нет! Я хочу жить! Я хочу жить ради Лорела! Ради Гейла! Не убивай меня! Не убивай, пожалуйста! Не забирай меня к себе! Я молю несуществующего Бога о пощаде, которую он не может мне предоставить.
А затем… Затем начинается магия.
Мне кажется, что с небес спустился ангел. Света нет, но мне все равно чудится небесное тепло и лучи ворот Рая, как в глупой религиозной повести, одной из тех, что заставлял читать меня Гарольд. Голос такой спокойный и тихий, словно бы нет сейчас боя, словно бы не грозит нам всем опасность и смерть. В нем нет ни капли тревоги — только невыплаканные слезы и глубокая любовь. Высокий голос, невероятная песня, тихие напевы спустившегося с небес ангела. Колыбельная проникает в мое умирающее сознание и захватывает его с головой, унося прочь разбивающую вдребезги боль.
— Пусть сам свет утонет в грезах… — я знаю, кому принадлежит этот голос. Я слышал его каждый день своей жизни вот уже как… Пять месяцев? Шесть? Я помню его по своим снам и по своим грезам — там он шептал мне слова любви. А здесь… Здесь мой ангел поет самую прекрасную песню из всех, что я слышал. — Время не гоня… — мне не нужно умирать, чтобы понять все.
Паззл наконец собрался, но расколотому миру хуже не стало.
Лорел срывает голос, выдавливая из себя каждое слово. И песня его совершает чудо — под тихую мелодию отчаяния и горя вендиго разжимает челюсти. Я падаю на землю — почти не могу пошевелиться, как всегда бесполезен. Тело не слушается. Я едва могу смотреть в потолок. Дышать так тяжело… Все, что я могу, так это наблюдать, как под надрывное пение Лорела существо отступает назад, словно зачарованное. Я тоже зачарован — голос моего ангела еще держит меня в сознании, хотя на губах булькает кровь, а с каждым выдохом из горла выливается еще больше алого.
— Харон? — отчаянный вой Селины поверх волшебной мелодии. — Черт!
Звон металла. Все оправдалось. Крик твари. Я был прав. Черная кровь смешивается на полу с моей. Лорел врал мне так долго…
Но я спас его. И только это имеет значение сейчас, когда смертный холод охватывает конечности.