— Да. — ответ скупой, но теплая улыбка подкрепляет его дружелюбность. Не улыбайся так! Не надо! Я ведь… Я ведь уже сдался, черт возьми! — Идем, Мортем. Думаю, нам есть что друг другу сказать.
О, это точно. Мне так точно есть что сказать. К примеру, о том, что я тебя, лжец ты поганый, люблю!
Вместе мы переходим в мою комнату, оставив позади и окровавленный коридор, и напряженную тишину кухни. В маленькой кладовке царили полутьма и запах подростковой жизни — чипсов, пота и газировки. И только алые пятна на моем любимом коврике портили весь удивительно спокойный вид этих покоев.
Прежде, чем я успеваю хоть что-то сделать, Лорел усаживает меня на кровать и садится на пол передо мной. Смотрит снизу вверх в мои глаза и грустно улыбается, крепко сжимая пальцы на моих коленках. Черт, ну почему ты настолько милый? Я хочу злиться, но не могу. Я хочу накричать на тебя, но вместо этого извинюсь. Я хочу обвинить тебя во всех грехах, но… Но не стану.
— Мортем, прости меня. — его пальцы подрагивают. Мне чуть больно, но я об этом не скажу. — Я должен был рассказать тебе обо всем еще в тот самый момент, когда ты начал говорить об артеках и ведьмаках. Я ведь сразу понял, к чему ты это, но… Я испугался. Хаос преследует меня, ему что-то от меня нужно, и он не остановится до тех пор, пока я не умру. Но ты ему не нужен. И я не хотел, чтобы из-за моих проблем ты мог подвергнуться опасности.
— Лорел… — мне все еще трудно говорить. Боль неостановима — она терзает мое горло каждую секунду, которую я говорю. Но слов у меня много и я должен сказать каждое из них. — Не извиняйся. Я все понял, когда ты поделился с нами своей историей. И… Извини, что я тебя ударил, хорошо? Просто… Просто я так обижен на тебя! Мне открылось слишком много правды за этот месяц. Правда о бабушке, правда об этом мире, правда о тебе… То, что ты Харон, стало для меня последней каплей. И я… Я не сдержался. Ну, наверное, я имею на это полное право, но бить тебя было все же лишним. — я пытаюсь улыбнуться. Горло раздирает мучительная боль, дыхание дается тяжело. Но я должен был все это сказать, как бы тяжело мне не было.
— Не лишнее. Я даже представить не могу, что ты почувствовал, когда… Когда понял мою истинную сущность. — он осторожно обнимает меня. Я не сопротивляюсь — позволяю его голове лечь на мою грудь, а рукам обвиться вокруг талии. — Если бы не я, тебя бы во всей этой истории не было.
— Хей, ну, ты ведь не знал, что я ведьмак, когда брал к себе под крылышко! Правда же? — у них ведь есть зрение там, все дела… Или это является частью их сил?
— Нет. Я больше не могу видеть. По крайней мере, пока ко мне не вернуться силы. — Лорел дышит тяжело и шумно, с глухим сипением, которого не было раньше в его голосе. — Мортем… Ты только не таи в себе злость, хорошо? Если что — врежь мне, но только себя не мучай.
— Ой, да ладно тебе! Нет, я, конечно, злюсь… Но, поверь, это пройдет. Остаточный эффект, так сказать. — мне доверили тайну, связанную с появлением Харона на Земле. Со мной поделились своими чувствами. И, да, я не могу злиться, как бы не хотел продолжать это делать.
Обида осталась, и будет жить еще долго. Но злоба… Скажем так, я быстро устаю злиться. Особенно если мне рассказывают, почему обман существовал на пару с ложью и притворством. Уже завтра все будет лучше, а вскоре и отголосков неприятных чувств не останется.
— Думаю, тебе стоит выйти из этой истории. — он поднимает голову. Взгляд его янтарных глаз полон боли. — Я понимаю, у тебя проблемы с родителями, и к ним ты возвращаться не хочешь… Но скоро у меня в доме начнется ад. И тебе лучше быть от него подальше.
— Почему ты так думаешь? — я сейчас похож на психолога-недоучку, как наш школьный психолог мистер Томпсон. Только и могу, что задавать сто и один вопрос и что-то про себя отмечать.
— Понимаешь… Моя главная способность — Песнь сорокопута. Ты же видел ее действие, да? Я отогнал с ее помощью бенетайю и задержал твою вейму в теле. — он смотрит на меня серьезно, а хватка его пальцев на моей одежде только крепнет. — Хаос украл ее у меня, это ты тоже понимаешь. Я… Я не говорил Селине, но думаю, она и так поняла… В общем, та бенетайя, что напала на нас сегодня, не была случайной. Я уверен, Хаос знает, где я. И он уже натравил на меня своего охотника. — Лорел притягивает меня к себе и зарывается носом в ткань майки. Жар его дыхания вызывает во мне дрожь, и последние заграждения обиды разрушаются. — Сегодня жертвой этой охоты едва не стал ты. Я уверен, на меня придет охотиться еще не одна бенетайя. И я не хочу, чтобы они имели хоть шанс добраться до тебя.
— Лорел. — черт. Ну нет, после всего произошедшего вы от меня так просто не избавитесь! — Я тебя не брошу. Можешь гнать меня, можешь возвращать к родителям, можешь показывать, что мне угрожают… Но я тебя не брошу. — не теперь, когда я пережил тьму перед смертью и настоящий кошмар десятка ночных кошмаров. Не теперь, когда я все узнал и хочу понять больше.
— Мортем… Ха, я ведь не смогу тебя переубедить? — он усмехается, чуть отстраняясь.
В ответ я просто зарываюсь пальцами в его волосы и киваю. Лорел тихо смеется, не отталкивая меня. Судя по выражению лица, ему даже нравились мои прикосновения. А мне-то как нравится касаться его мягких волос и слышать его тонкий смех. Блядкая влюбленность, ты меня все-таки подвела. Ну и хрен с тобой. Так уж и быть, я подчинюсь тебе. Пусть все следует пути сердца, а не тупой подростковой эмоциональности. Я еще не раз припомню себе и Лорелу эту обиду, но пока оставлю ее. До лучших времен.
— Ладно, упертый мой. Но если еще хоть раз тебе будет угрожать хоть малая опасность, я отстраню тебя от приключений и ничто меня не остановит. — говорит строго, но взгляд такой мягкий, что страха не появляется. «Он говорит это после того, как своим появлением и своими тайнами втянул тебя в опасности» — говорит во мне обида. Но влюбленность снова побеждает.
— Хорошо-хорошо. Пусть так. — я готов. Если Лорел скажет мне «уходи» по-настоящему, без мягкости и заботы, я уйду. Позволю обиде взять надо мной верх, развернусь и больше никогда не появлюсь в жизни Лорела.
Наконец, Грехем отстраняется от меня. Поднимается на ноги, осматривает себя. Я не тянусь рукой за его теплом, но холод комнаты без его тихого дыхания рядом становится невыносим настолько, что я хочу забраться под одеяло поскорее. Сколько вечеров мы провели с Лорелом в этой комнате — за фильмами и играми, веселым смехом и теплым молоком с медом. Мне будет не хватать этого.
— Думаю, переодеться мне все же надо. Не думаю, что ходить по улицам так хорошая идея. — он вздыхает, не переставая кривенько улыбаться.
— Лорел… — я должен что-то сказать. Он ведь действительно боится, он раскрыл себя, в его доме есть предатель. Я должен как-то помочь ему, успокоить его. — Все будет хорошо. Мы со всем справимся. — жизнь снова круто изменилась. На этот раз из-за Лорела. Но теперь изменения в моей жизни — постоянное явление. И я готов их принять, если моя тихая гавань останется таковой и дальше.
— Хах… — Лорел вроде как и смеется, но отрицательно качает головой. — Нет, Мортем, теперь хорошо не будет. Но, я надеюсь, справиться мы сможем.
А затем он уходит и оставляет меня наедине с собой и своими мыслями. Дверь за ним тихо закрывается, и тишина побеждает любой проблеск счастья в этих стенах.
Ну и что мне теперь делать? Хорошо, я принял, что Лорел обманул меня и оказался на деле Хароном. Хорошо, я выслушал его историю и проникся ей. Но что мне делать дальше? Я планировал выйти из игры, когда Харон будет найден. Но он оказался Лорелом — одним из немногих людей, которых я не могу бросить в опасности даже после всякого рода трещин в наших отношениях. Оставить его я просто не могу — связавшие меня с ним чувства не позволят. В конце концов, они даже обиду лелеять мне не дают, не то что взять и тупо уйти, не оглядываясь. Но… А разве не должен я сделать именно это? Не должен ли я оборвать нити любви к Лорелу до того, как они окрепнут окончательно?
Харон не останется в этом мире. Рано или поздно он уйдет. А вместе с ним уйдет и образ Лорела. И что я тогда буду делать со своим непослушным сердцем, которое не желает слушать никаких увещеваний и просьб отпустить?