— Блять, жизнь, ну почему ты не можешь быть попроще? — мои мозги кипят. Я вцепляюсь пальцами в волосы, повторяя жест измученной случившимся Селины и напуганного воспоминаниями Лорела.
Почему в моей жизни все так резко меняется? Я хочу быть просто подростком — обычным мальчиком, у которого в голове ветер, в семье проблемы, а в жопе шило. Я хочу бегать по грязным улочкам Сван Вейли под ручку с Гейлом и веселиться на полную катушку, пока жизнь не макнет меня с головой в серость дня. Но все вновь и вновь неумолимо меняется. И с каждым днем привычный мир трещит по швам все больше, а я перестаю быть собой. И вот уже я простил предательство и принял новые приключения… Что дальше? Что будет дальше, чертов мир?! Может, ты доломаешь меня? Или изменишь до неузнаваемости?
Ответа нет и не будет. Как и правильного ответа на тяжелый моральный выбор — остаться или сбежать? Впрочем, я все равно знаю, что иного не выберу. Как бы все не поменялось, как бы не поломался я сам, уйти с намеченного пути мне не позволят алые нити, крепкие руки и янтарные глаза, от взгляда которых меня пробирает раз за разом дрожью.
========== Сомнения ==========
Лорел и Селина возвращаются домой поздно ночью. К тому времени тьма окончательно окутывает мир, и тени призраков снова начинают биться в окна, словно бы проверяя, живы мы или нет. Оттирая засыхающую кровь от пола, я мысленно посылаю каждого из них к черту. Не сегодня. Новых к вам не добавилось, ребята, валите отсюда, да побыстрее.
Да, все то время, что Селина и Лорел блуждали по городу в поисках Вестника Смерти, мы с Евой и Мартиной драили дом. А это, между прочим, не один час! До тех пор, пока мы не начали убираться, я и подумать не мог, что с меня и вендиго натекло так много крови. Благо хоть труп этой твари развалился на атомы, отправившись уже в Примумнатус вместо дальнейшего блуждания по земле. Спасибо Еве за объяснение судьбы вендиго, кстати. А то я так и думал бы, что эта тварина сбежала.
Красная от крови тряпка летит на пол, когда в коридоре с хлопком закрывается дверь и раздается топот двух пар ног. Слава Богу! Теперь можно немного передохнуть, попутно узнав новости, без разницы, хорошие или плохие.
— Ну что, как успехи? — Ева, с руками по локоть в мутно-алой воде и такой же тряпкой в пальцах, подошла к артекам первой. Я наблюдал из дверного проема, как она шагнула к Селине, неловко пряча руки за спиной, чтобы не запачкать ее одежду.
— Не очень. Позови остальных — собираемся на кухне. — Селина и Лорел переглянулись спешно и тут же разорвали зрительный контакт, синхронно поморщившись. Лицо Грехема… Харона, мне пора привыкать называть его Хароном! В общем, лицо моего соседа было печальным. И это мне несильно нравится.
— Хорошо, Селина. — Ева медленно кивает, отступая. Интересно, хочет ли она сейчас коснуться шебутной артек, обнять ее и успокоить, подобно тому, как я хочу проделать это с Лорелом?
Подумать об этом полноценно я не успеваю. Ева поворачивается и тут же замечает меня. Но вместо того, чтобы нахмуриться и надуть губы, она кривенько усмехается и немного рваным шагом уходит в ванну. Наверное, отмывать руки. Проходя мимо меня, она легонько пихает меня ногой в лодыжку, как бы намекая, что подслушивать не хорошо. Как будто я сам этого не знаю. Но, так уж и быть, предупреждение понял и принял, подслушивать больше не буду.
Что ж, пора мне вновь с головой окунуться в ненормальные события. За уборкой мои мысли успели чуть устаканиться. Не сказать, что я совсем пришел в себя, но хотя бы был на пути к этому. Чувство предательства на время отступило, а тяжкие мысли утекли в водосток вместе с алой от крови воды. Мне остались только хрупкий покой и ненормальная апатия, от который было совсем никуда не деться. Но, кажется, это не надолго. Два часа — и странности снова настойчиво постучались в мою жизнь.
Красноватая тряпка летит на пол. Скривившись от боли в пояснице, я осматриваю проделанную работу. Выводы не утешительные. Подранная когтями вендиго кровать восстановлению не подлежала, но я хотя бы снял с нее рваные простыни и отправил их в мусорку. Ковер с пола мы с Евой кое-как подняли и кинули к стирку, уже даже успели замочить с порошком. Кровавые разводы на полу я постарался отмыть, но некоторое количество алого успело затечь в выемки между деревяшками, что не дало мне полностью закончить изнуряющую работу. Осколки ваз и стекла с рам были отправлены в мусорку, как и раздробленные в мелкое крошево снотворное и обезболивающее, до этого лежавшее на изголовье кровати. С зеленых обоев кровь вывести так и не удалось, и красные пятна теперь сомнительно украшали стену. Я проделал большую работу. Но этого все равно было недостаточно. Обидно и грустно, но я надеюсь, что вместе с Лорелом мы сможем привести дом в порядок окончательно. Потом. Возможно, осенью… Так, вот и первый повод дожить до осени. Впервые у меня появляется хоть какая-то цель на продолжительное время. Я должен бы поволноваться из-за того, но… Перегорел. Потом запарюсь насчет того, как сильно что-то во мне изменилось.
Хорошо, что вода в ведре сейчас чистая. Я быстро споласкиваю пальцы в ней, смыв жидкую от воды кровь. Не думаю, что кто-то будет рад меня видеть с такими руками. К тому же, не хотелось бы оставлять красные разводы на всем, до чего дотянутся мои пальцы. Оттряхнув ладони, я осматриваю их. Отлично, все чисто. Теперь можно и идти.
Я уверенно поднимаюсь на ноги и резво обтираю ладони о домашние штаны. Раненная рука лишь слегка напоминает о себе болью, и то только потому, что я слишком резко ее сгибаю. Мартина действительно постаралась с моим исцелением. За эти два часа она успела провести еще один сеанс терапии, и сейчас от тянущей боли не осталось ни следа. Мне особенно повезло в том, что на шее и руке не осталось шрамов от клыков вендиго. Теперь я могу не беспокоиться, что мне придется врать Гейлу насчет огроменных таких следов от клыков, которые ни разу не прибавили бы мне красоты.
Зато на кухню идти все равно придется. Все уже собрались там — шагая по коридору, я слышу, как они шебуршатся там, в маленькой комнатке, залитой светом. Тусклый синий дым стелится по полу, но я перешагиваю через него, не обращая внимания. Еще в прошлом месяце меня бы в дрожь бросило от одного касания этой синей густой дряни к моим ногам, но сейчас я привык. Мне даже почти удается это контролировать. К примеру, сейчас я просто глубоко вдохнул воздух и отрешился от мысли о том, что Истины есть. И от этого они даже слегка рассеялись. Еще пара месяцев, и я смогу сам возвращать себе привычную жизнь, не нуждаясь ни в усталости, ни в помощи Евы и Селины. Достижение. Только вот оно меня совсем не радует. Как не радует меня собственное полное спокойствие по отношению к то слабеющему, то становящемуся гуще синему дыму, открывающему истинную печаль Евы Канви и горечь разочарования Мартины.
Перед входом на кухню я замираю. На пару секунд закрываю глаза, набираясь сил. Запах гнили почти растаял в свежем летнем ветерке, блуждающем по коридору. Ему на смену пришел знакомый аромат сладкого и далекие нотки одеколона Ло… Харона. Да. Харона. Воздух из легких выходит с тяжелым сипением. Пора. Не стоит больше торчать в проходе, лелея свою потерянность.
На кухню я захожу тихо и осторожно, пытаясь не привлекать ничье внимание. Ева и Мартина пытаются хозяйничать в чужих хоромах — первая протягивает Селине чашку чая, вторая опирается на столешницу у входа. Обе выглядят безумно уставшими. Чашка в руках Евы дрожит, несмотря на то, что она улыбается. Пальцы Мартины слишком сильно сжимают столешницу, несмотря на то, что смертная серость сошла с ее лица, а глаза смотрят на мир все так же тепло. Тревожить ее мне совсем не хочется. Я огибаю девушку осторожно, пытаясь не задеть в слишком узком пространстве. Мартина улыбается мне, я улыбаюсь ей — и ретируюсь в сторону соседа по дому.
Он смотрит на меня лишь жалкие пару секунд, а затем снова опускает взгляд в стол. Янтарные глаза полны боли и горечи, а широкое, так любимое мною лицо осунулось и посерело. Харон, еще позавчера пышущий жизнью и улыбающийся, сегодня словно постарел на пару десятков лет. Мне жаль его. Но я не касаюсь его нервно подрагивающего плеча в попытке поддержать. Обида осталась. Когда-нибудь она уйдет, но пока… Прости уж, Лорел. Пока я еще не отошел.