— Вот и мне такого и не снилось… — безнадега. Полная.
Я замолкаю, не зная, что еще могу сказать. Я не злюсь, я не рад, я не расстроен. Я просто… Растерян и сломлен. Да, мне все еще трудно принять такие изменения в своей жизни. Да, я консервативная, не желающая ничего принимать и никого понимать мразь. Но… Но как я могу так просто смириться с тем, что Лорел оказался Хароном? Он мне врал! Он не объяснился мне, хотя вполне мог! Я никогда не выскажу ему претензий в лицо, помня о его истории и сочувствуя его тяжбам. Но внутри я все равно буду сгорать и мучаться от непонимания собственных чувств и желаний. И этот круг не прервется до тех пор, пока я не рвану. Ну или не подохну к чертям.
Поздравляю, Примумнатус, ты снова меня нагнул.
— Ха! — Гейл, кажется, чуть отошел от потрясения, потому что с новыми силами нырнул в пакет. Пара секунд, и тусклому свету предстает небольшая бутылка джин-тоника. — Кто-то мне его обещал, конечно, но мне захотелось прямо сейчас.
— Нет, Гел. — неа. Пить в такой ситуации — последнее дело. Алкоголем и забытием делу не поможешь, а только усугубишь свои и без того не малые проблемы.
Бля. Я что, и вправду об этом подумал? Я, мальчик с любовью к алкоголю, сигаретам и побегу от проблем, подумал, что алкоголь не выход? Не «не хочу сейчас пить», а вполне осознанное «нельзя напиваться, этим делу не поможешь»? Вот он — истинный край. Вся моя суть, все то, чем я сам себя сделал — все это рушится и ломается. Осколки не собрать, разбитую чашку не склеишь. Что есть под всей этой мишурой, которую я так старательно собирал долгие годы отцовской тирании? Ничего. Вселенская пустота, ноль без палочки, чернота космоса — это все, чем я являюсь без того, что дали мне Гейл и ребята.
Мне становится страшно. Страшнее даже, чем перед физической смертью. Я не хочу… Не хочу быть пустым. Это не весело. Это мучительно и больно, это чертовски неприятно, это… Это конец всему. Потеряв себя, я потеряю последние шансы жить — пусть так, как мне навязывает Примумнатус, все равно. Потому что без морального стержня, без первоосновы, все, чего я достиг — мусор.
— Что значит нет? Тебе это сейчас нужно. — Гейл весело хихикает и играет бровями, ненавязчиво протягивая мне бутылку. Неужели… Неужели он совсем не замечает, как я изменился?
— Я… Я так только хуже сделаю. В первую очередь — себе. — кто, кто говорит моим ртом и управляет моим телом? Почему этот кто-то так настойчиво отталкивает бутылку, уверяя всех, что он не такой? Почему он так хочет разрушить меня, оставив на месте Мортема… Кого? Энджела? Творение своих родителей? Нет, только не его, только не это слабое безвольное создание!
— Кажется, кто-то повзрослел, а? — Гейл усмехается. Чуть грустно, но беззлобно. Он не видит, совсем не замечает, как я возвращаюсь к тому, с чего начал.
— Кто-то запутался, дружище. — черт… Я не могу не усмехнуться, глядя, как друг опускает бутылку на столик, ненавязчиво придвигая ее в мою сторону. — Я не знаю, как ощущать себя теперь. Что делать, что говорить, как поступать. Я словно бы не я, а другой человек, которому дали два десятка проблем, пинту правды и сказали — делай с этим что хочешь и как хочешь, ты должен все принять, по полочкам разобрать и при этом остаться собой. Но я все пустил по пизде.
— Примерно так я себя ощущал, когда ты заявился ко мне и сказал, что создал свою банду. — Гейл усмехается. А я смотрю на него во все глаза, не совсем понимая, к чему это было сказано. — Не к месту сказал, но, черт, да, примерно так я себя чувствовал, когда мальчик-божий одуванчик из-за огромного забора стал дикой бестией, которая расцарапала Заку всю морду за то, что он посмел задирать его.
— Гейл… — вот эти воспоминания сейчас точно лишние. Не хочу вспоминать о том Я, что запрятал глубоко внутри. Не сейчас, когда оно так настойчиво пытается вылезти на свет.
— Ой, да не кочевряжься ты, все, проехали. — примирительно поднимает руки, задорно хохоча. Мне совсем не весело. — Возможно, это я сейчас тоже скажу не к месту, но, бро, пора бы уже привыкнуть, что жизнь гнет нас во все стороны. Смирись с этим и принимай жизнь такой, какая она есть. Можешь попробовать дать ей в морду, отказаться от ее подарков, отрицать ее жестокость, но она все равно сделает все так, как хочет. И тут главное не опускать руки, а то больше не поднимешься.
— Опять тебя на философствования пробило. — умные слова. И действительно к месту. — Но… Спасибо, Гейл. Думаю, эти слова мне в какой-то мере очень помогут.
— Что, правда? Ахренеть, я наконец сморозил что-то, что не утянет тебя еще глубже на дно!
Мы сталкиваемся взглядами. Гейл улыбается — так задорно и смешно. Волна рождается где-то внутри, и нотки истерики наконец прорываются наружу. Первым начинает смеяться Гейл. Я — за ним. Мой смех похож на слезы, на жалобные всхлипы, но это именно смех. Я истерически хохочу над чуть глуповатой шуткой лучшего друга, а внутри меня раздирают противоречия. Поразительные метаморфозы. Жизнь меняет меня по-своему, гнет в разные стороны. Нет смеха, нет веселья, но хохочу от души, чувствуя, как от этого осыпается крошево меня. Я меняюсь, и этих изменений не хочу. Но они будут — потому что невозможно остаться прежним, если вся твоя жизнь катится по наклонной, а ложь твоих любимых всплывает наружу, омрачая существование.
Интересно, если я сломаюсь, стану ли я фениксом? Смогу ли снова построить себя или сдамся на милость отцу, став снова Энджелом? Бабушка… Дай мне сил, прошу. Твой крестик все еще со мной… Так будь и ты рядом. Пожалуйста.
========== Беседа со Смертью ==========
С Гейлом мы сидели в убежище до вечера. Я болтал без умолку и ныл, он — слушал и подпивался. Пару раз пытался отвечать, но я останавливал его, не желая слушать утешений. В тот момент мне больше не нужна была поддержка — лишь шанс выговориться полностью, до пустоты в голове и хрипоты в голосе. Доброта, сочувствие, поддержка… Нет, все это Гейл мне все равно оказал, но молча, положив ладонь на плечо и долго-долго слушая сбивчивые рассказы о том, что мне не нравится в нынешнем положении вещей. И за это я был ему безумно благодарен и собирался купить хоть ящик джин-тоника. И этого все равно не хватит, чтобы отплатить ему за поддержку.
И вот, я вернулся в дом Харона. Выговорившийся, успокоенный, но все еще растерянный и потерянный в самом себе. Сколько бы я ни старался, создать новый порядок в голове никак не получалось. Это начинало злить, но исправить ничего все равно не получалось.
— Лорел, я дома! — я кричу это по привычке и лишь потом понимаю, что теперь кое-что изменилось. К примеру, имя моего соседа.
— Мортем, привет. — но на мой зов откликнулся отнюдь не Лорел.
Вместо него в коридор вальяжным шагом вышел совершенно другой, но уже знакомый мне артек. Высокий мужчина с длинными темными волосами, заплетенными в высокий хвост, но все равно струящимися волнами по его широким плечам и груди до самой поясницы. Я растерянно осмотрел его с головы до ног — размеренная улыбка на пухлых губах, добрый взгляд янтарных глаз, твердый шаг. Внешне все тот же, но своими действиями и повадками совершенно отличается от того безвольного существа, которое я видел… Два дня назад?! Черт, всего лишь два дня назад…
— Посланник Смерти? — что он здесь забыл? Разве это не слишком опасно — приводить в дом того, кто мог приманить к нам предателя и его ведущего? Как будто нам не хватило нападения вендиго!
— Почти. Но не совсем. — добродушный смешок, руки убирает в карманы брюк. Я напрягаюсь. Черт, ну почему я такой идиот? Он ведь действительно чертовски похож на кое-кого… — Я — Смерть. Приятно встретится с тобой лично, мальчик мой.
— Папа! -а вот и кое-кто. Харон вылетает с кухни в коридор, таща за собой Селину, крепко вцепившуюся в его руку.
— Черт, да постой же ты, дай им поговорить! — Селина пытается упираться ногами в пол, но удержать Лорела у нее все равно не получается. Несмотря на пустоту в груди и шокированность, я не могу не усмехнуться, наблюдая за этой комичной сценой.