Это будет очень веселый день, в который я хорошо повеселюсь. Я в этом более чем уверен. Запасы виски и бренди говорят как раз об этом, хотя надираться я не собираюсь во избежание лишнего напряга нервов Лорела. Эх, Грехем, знал бы ты, что делаешь меня лучше. Я уже третий месяц не больше стаканчика пью, хотя до этого мог всю бутылку вылакать. И домой возвращаюсь не под утро, а как можно раньше. А все ради того, чтобы добрый могильщик не расстраивался! Сердечко у меня к нему неровно лежит. Благо, никто кроме Гейла о моих двояких вкусах не знает. А то это было бы проблемно — засматриваться на движения тридцатипятилетнего мужчины и не палиться о не совсем дружеских к нему чувствах.
Ну, да бог с этими чувствами. Они не настолько сильны, чтобы я отвлекался от веселья со своими братанами!
========== Глюки и разбитые коленки ==========
Домой я возвращаюсь рано — уже в четыре вечера я оказываюсь на улицах Лэмстеда, прямиком на пути к северному кладбищу. Район встречает меня приятной прохладой и редкими людьми, бродящими по улицам между многоэтажек, словно неприкаянные. Дует легкий прохладный ветер. Тучи слегка разошлись, солнце показалось из-за них, и на улице стало несколько теплее от слабоватого света его лучей. Я иду, счастливый и довольный, усмешка кривит мои губы, а в сумке о спину бьется коробка с последним кусочком торта. Лорел будет доволен — он любит шоколад, а еще больше любит шоколадные торты. А я только и рад порадовать его. Его счастливая улыбка и радостный блеск глаз рождают во мне волну тепла и хорошего настроения.
Проходя мимо банка, я уже не смотрю на его окна. Я думаю только о том, что сегодня должен буду протереть пыль на всех поверхностях в доме, чтобы вернувшийся с работы Лорел лишний раз не напрягался.
— Ай! — За своими мыслями я совсем перестал замечать мир вокруг. Опрометчиво, учитывая мой утренний опыт с местной психичкой. — Осторожнее что ли!
— Простите… — я поднимаю голову, встречаясь с усталым взглядом мужчины, бледное лицо которого избороздили морщины, а темные волосы топорщились в разные стороны.
— А… — но мне было напевать на него. Потому что за его спиной я видел что-то куда более интересное.
Как объяснить то, что я сейчас вижу? За спиной высокого мужчины стояло нечто. Оно отходило от его плеча — я видел что-то вроде дымного следа, связавшего их. Оно и само все было дымное, состоящее из расплывающегося синего клубка. Или скорее мерцающего? Я не задумываюсь об этом. Воздух из моих легких весь выбило, сердце на пару секунд замерло в безумном страхе, а затем застучало так сильно, что мне стало больно. Ни вдохнуть, ни выдохнуть я не мог, слова встали поперек горла. А дымная фигура — я присмотрелся и понял, что этот синий дым, когда не расплывается, очень похож на мужчину передо мной — не переставала двигаться. Я видел, что фигура плачет — маленькие дымные комочки срывались с его дымных же щек и распадались в воздухе. Вокруг шеи дымного человека была обвязана веревка, тоже расплывающаяся и собирающаяся из дыма. И она все затягивалась и затягивалась, затягивалась и затягивалась…
— Парень, с тобой все в порядке? — Мужчина осторожно коснулся моего плеча, и наваждение пропало.
— Что? — Я посмотрел в его глаза — пустые серые глаза, Господь, у меня мурашки по спине побежали — и тяжело сглотнул. — Д-да, со мной все в порядке.
— Прости еще раз. — Мужчина отпустил мое плечо и двинулся дальше. Его шатало. Собственно, как и меня.
Что это сейчас было? Я точно видел это? Я ведь совсем немного выпил, меня не могло так унести с одного неполного стаканчика бренди, меня так даже с бутылки виски в литр не уносило… Господи, что я сейчас увидел?! Почему это странное существо было так похоже на этого мужчину и почему оно затягивало веревку вокруг своей шеи? Я брежу?
Ноги сами понесли меня вперед, но я мало что осознавал. В голове все крутились и крутились эти вопросы, я почти ничего не замечал вокруг себя. Ноги заплетались, я на мгновения потерял связь с реальностью, меня начало слегка заносить, потому что по сторонам я мало смотрел, полностью погруженный в свои мысли. Мне казалось, что вся кровь оттекла от моего лица куда-то в сердце, потому что там все колотилось с такой силой, что меня изнутри рвало от каждого удара сердца. Этот сильнейших страх я не понимал. Я не боялся ничего и никого — с ревом кидался в гущу боя, кусался и царапался с самыми дикими бомжами и алкоголиками в городе, если они представляли угрозу. А сейчас меня всего сковал безотчетный страх, причин которого я не понимал. И мое состояние не могло остаться без внимания. Не в Лэмстеде, где старушек не сердобольных весьма и весьма порядком.
— Ишь что творит! Постыдился бы хоть, перед детьми-то! — Я с трудом повернулся на окрик какой-то старухи, чей скрипучий голос ударил мне по ушам словно скрип мела о доску.
Крик так и остался в моем горле, раздирая его изнутри. Над стоящей у подъезда — номер 13, ебучее 13 — бабулей вился еще один дымный силуэт. На этот раз кроваво-красный, он шел от ее груди, обвивался вокруг нее и шипел на меня. Его лицо распадалось и рассыпалось дымными облачками, но я мог различить то гневное выражение, что застыло на нем. Стоящие рядом с ней мальчик и девочка смотрели на меня, цепляясь за бабкину юбку, а за их спинами тоже вились фигуры. Зеленые маленькие облачка отходили от их животов и расплывались, расплывались, расплывались… Я дернулся назад. В мой мозг словно впились чьи-то когти — красный дым двинулся в мою сторону.
Прежде чем старуха напомнила о своем существовании, я в ужасе рванул прочь оттуда. Я не понимал, совсем ничего не понимал! Что это?! Господи, что это?! Почему оно вообще есть? Я ничего не понимаю!
Я бежал и бежал, задыхаясь, захлебываясь вонючим городским воздухом. Хрип рвался из моего горла, я мог только хрипеть, кашлять и бежать. Даже не кричать — только надрывно сипеть и, запинаясь, материться себе под нос, но продолжать нестись вперед, пока совсем не ослабну от этого непрекращающегося бега. Улицы проносились мимо меня, но я не различал ни зданий, ни людей вокруг, ни дымных фигур, окружавших их. Сталкиваясь с прохожими, я останавливался, но, видя за ними синие, красные и желтые дымные фигуры, снова пускался в бега. Мне смотрели в след, кричали что-то, но я не слушал, только убегал от холодных прикосновений дымных фигур, которые все пытались до меня дотянуться. Я бежал, только бежал, а улицы менялись вокруг меня и люди удивленно смотрели мне вслед.
Я схожу с ума, Господи? Неужели твоя кара настигла меня? За что ты так жесток, Господь?! Убил бы меня — я бы и слова не сказал. Но дарить мне сумасшествие в пятнадцать лет — нет, это слишком жестоко.
Шипение из-за заборов я игнорировал. После марафона через городской район Лэмстеда даже воздух внутрь моих легких проникал с трудом, шум оставался неуслышанным, мне было уже все равно. Руки тряслись, я поднимал их с трудом, цепляясь за воздух в надежде удержаться. Но не смог — упал. От резкого столкновения коленей с асфальтом я взвыл. Боль пронзила мои ноги. Треск разрывающихся джинс отозвался в голове эхом, позорный болезненный всхлип застыл в тишине окраин Лэмстеда.
Подняться оказалось делом трудным — мир кружился и вертелся перед моими глазами, дышать было трудно и больно, ноги подкашивались. Меня трясло как припадочного. Руки слушались плохо. Оттряхивая колени дерганными движениями, я совершенно не понял, на что такое мокрое наткнулись мои ладони. Только когда взгляд мой опустился на измаранные в алом пальцы, до меня наконец дошло. Джинсы разорвались и кожа на моих коленях тоже. Боли я, правда, почти не чувствовал. Шок затмил ее. Я вообще не понимал, как я еще стою, потому что меня так трясло, что каждый шаг грозил стать последним, а любое движение головы тянуло меня к земле. С превеликим трудом я дотянулся до рюкзака за спиной. Снял его, уронив на землю, не удержав в дрожащих пальцах. Как такую судьбу не повторил мой многострадальный телефон — я не понимаю. Как мне удалось дозвонится до Лорела, впрочем, тоже.
— Л-лорел? — Я с трудом узнал свой голос. Дрожащий, сорванный, хрипящий. Словно бы и вовсе не мой.